– Можно попасть в беду, если бить девочек, – предупредил Банджо. – Девочек обижать нельзя.

Раздался щелчок.

Двери распахнулись. Холодный белый туман растекся по полу.

– Наша мама… – сказал Банджо, пытаясь осмыслить все увиденное. – Наша мама была здесь…

– Да, – кивнула Сьюзен.

– Но это была не наша мама, потому что нашу маму похоронили…

– Да.

– Мы видели, как засыпали могилу и все такое.

– Да, – повторила Сьюзен и добавила про себя: «Ты это очень хорошо помнишь».

– А куда ушел Дэйви?

– Э… в другое место, Банджо.

– В хорошее? – неуверенно спросил громила.

Сьюзен с удовольствием воспользовалась возможностью сказать правду или, по крайней мере, не совсем ложь.

– Возможно.

– Лучше, чем здесь?

– Не знаю точно, но многим людям то место нравится.

Банджо посмотрел на нее розовыми поросячьими глазками. На мгновение лицо пятилетнего ребенка стало лицом тридцатипятилетнего мужчины.

– Это хорошо, – сказал он. – Значит, он снова увидит нашу маму.

Но, похоже, такой длинный разговор утомил его. Тело Банджо вдруг обмякло.

– Я хочу домой, – сообщил он.

Она посмотрела на его заляпанное грязью лицо, пожала плечами, достала из кармана носовой платок и поднесла его ко рту Банджо.

– Плюнь, – велела она. Банджо подчинился.

Сьюзен вытерла платком грязь с его лица и вложила тряпочку в огромную ладонь.

– Высморкайся хорошенько, – приказала она, отошла подальше и выждала, пока не стихнет эхо от взрыва. – Оставь платочек себе, – улыбнувшись, произнесла она. – И пожалуйста, заправь рубашку.

– Хорошо, госпожа.

– А теперь спустись вниз и вымети все зубы из круга. Сможешь?

Банджо кивнул.

– Что ты сможешь? – решила проверить Сьюзен.

Банджо сосредоточился.

– Вымести все зубы из круга, госпожа.

– Хорошо. Тогда ступай.

Она проводила его взглядом, потом повернулась к белой двери. Она была уверена, что седьмой замок волшебник не открывал.

Комната за дверью была абсолютно белой, и густой, стелившийся по полу туман приглушал звуки шагов.

В комнате стояла кровать. Огромная, с пологом на четырех столбах, очень старая и пыльная.

Сначала Сьюзен было подумала, что на кровати никого нет, но затем заметила лежавшую в груде подушек фигуру, похожую на сухонькую старушку в домашнем чепце.

Старушка повернула голову и радостно улыбнулась Сьюзен.

– Здравствуй, дорогуша.

Сьюзен не помнила свою бабушку. Мать отца умерла, когда она была совсем маленькой, а со стороны матери… бабушки просто не существовало. Но ей хотелось бы иметь именно такую бабушку.

Вредная и противно реалистичная часть ее разума тут же заявила, что таких бабушек, о которых мечтает она, просто не бывает на свете.

Сьюзен показалось, что до нее донесся детский смех. Потом он прозвучал еще раз. Где-то очень далеко, почти на грани слышимости, играли дети. Звук детского смеха всегда ее успокаивал.

Главное – не слышать, о чем там детишки говорят.

– Нет, – неожиданно сказала Сьюзен.

– Прошу прощения, дорогуша? – не поняла старушка.

– Ты не зубная фея.

О боги, здесь было даже лоскутное одеяло…

– Как это не зубная фея? Она самая, дорогуша.

– Бабушка-бабушка, а почему у тебя такие большие зубки?… Ничего себе, у тебя и шаль есть.

– Я чего-то не понимаю, милая…

– Но вот кресло-качалку ты забыла, – покачала головой Сьюзен. – Кресло-качалка обязательно должно быть.

Сзади что-то хлопнуло, и послышался затихающий скрип. Она не обернулась.

– Если сейчас еще появится котенок, играющий с клубочком, я за себя не отвечаю, – твердо сказала Сьюзен и взяла стоявший рядом с кроватью подсвечник.

Он показался ей достаточно тяжелым.

– Я считаю, что ты ненастоящая, – спокойным голосом продолжала она. – Этот дом не может принадлежать маленькой старушке, укутанной в шаль. Ты появилась из моей головы. Так ты пытаешься защититься. Копаешься в головах людей, чтобы определить, как на них лучше воздействовать.

Она махнула подсвечником, и тот легко прошел сквозь лежавшую на кровати фигуру.

– Видишь? Ненастоящая.

– Как раз я – настоящая, – возразила старушка, меняя очертания. – А вот подсвечник – нет.

Сьюзен посмотрела на кровать.

– Не-а, – усмехнулась она. – Теперь ты выглядишь куда кошмарнее, но я тебя не боюсь. И такой тебя тоже. – Фигура на кровати принимала все новые очертания. – И отцом меня не испугать. О боги. Что, в запасе совсем ничего не осталось? Пауки мне нравятся. Змей я не боюсь. Собаки? Нет. Крысы? Я люблю крыс. Извини, ну вот этим вообще никого не испугаешь!

Она схватила последнее возникшее на кровати существо. И его форма перестала меняться. Существо было похоже на сморщенную обезьянку, но с большими и глубокими глазами, расположенными под густыми, нависающими балконами-бровями. Шерсть была серой и жидкой. Существо попыталось вырваться и тяжело задышало.

– Меня нелегко напугать, – предупредила Сьюзен, – зато очень легко рассердить.

Существо обмякло в ее руке.

– Я… я… – пробормотало оно. Сьюзен решила его отпустить.

– Ты – страшила, правильно?

Когда она разжала пальцы, существо без сил упало на кровать.

– Не просто страшила, – пробормотало оно.

– Что это значит?

– Я – Страшила с большой буквы, – сказал страшила.

Сьюзен только сейчас обратила внимание на его жуткую худобу, на шерсть с проседью, на обтянутые тонкой кожей кости…

– То есть самый первый страшила?

– Я… я помню, когда земля была другой. Лед. Он наступал много раз. А еще… Как вы их называете? – Существо чихнуло. – Суша, большие куски суши… они тоже были другими…

Сьюзен присела на кровать.

– Ты имеешь в виду континенты?

– …Все они были другими. – Черные запавшие глаза смотрели на Сьюзен, а потом существо вдруг вскочило и замахало длинными костлявыми руками. – Я был кромешной тьмой в пещере! Я был тенью среди деревьев! Ты слышала о… первобытном ужасе? Так вот, это тоже был… я! Я был… – Страшила согнулся и закашлялся. – А потом… появился этот… ну, ты знаешь, светлый и яркий… молния, которую можно было носить с собой… горячий, как маленькое солнце…. И не стало больше темноты, остались только тени, а потом появились топоры, топоры в лесу, а потом… а потом…