— Ты говоришь, Корде арестован? — это была худшая новость, какую только можно было себе представить. Де Шарантон способен заставить даже статую святого богохульствовать, а Корде и так его боялся. Если он сумеет выдержать хотя бы день, им очень повезет, но этого слишком мало.

— Пусти… Ради Бога, прекрати, Жан! — взвыл Роби. Лафитт разрезал рукав камзола и рубаху, и стало видно рану. Пуля прошла под лопаткой. Дурная рана. То, что парень проскакал после этого еще тридцать миль, было просто чудом.

— Боюсь, мне это не под силу. Придется лекаря звать, — Лафитт нахмурился. Баратария не то место, где можно было отыскать членов медицинского Королевского общества.

— Если бы нашлись инструменты, я бы мог попробовать, — внезапно вмешался Луи. — Аббат кое-чему научил меня. Надеюсь, моих знаний хватит. — Луи был бледен, но решителен. Ему придется прощупать рану зондом, чтобы найти и извлечь пулю, а от этой процедуры умирали не реже, чем от самой пули.

— Хорошо, что я тебя не прирезал, когда случай подвернулся, — с трудом улыбаясь, проговорил Роби. — Дай сначала рассказать все до конца, а потом делай что хочешь.

Слабым голосом Роби поведал обо всем, что увидел в Новом Орлеане этим утром, — как закрывали магазины и лавки, как горожан загоняли в их дома, как он услышал вести об аресте Корде и о том, что его сожгут завтра вечером.

— Я всегда говорил ему, что он кончит плохо, — бесстрастно сказал Лафитт.

— Солдаты всюду ходят с бочонками пороха. Думаю… думаю, они минируют город. Хотят его взорвать? Меня чуть не сцапали, но я взял лошадь в конюшне на Филиппа Святого. В кузнице не было никого — я первый пришел… — последние слова он пробормотал уже заплетающимся языком. Голова его упала, и он потерял сознание.

Лафитт посмотрел в глаза Уэссексу.

— Вот как. Выбора нет. Придется ставить все на карту, mon ami. Не такого сражения я хотел бы, но ведь все равно — сражение, не так ли?

— Де Шарантон хочет уничтожить весь город. Сжечь вместе с жителями, — не смея поверить собственным словам, произнес Уэссекс.

— Весь город? — переспросил, входя с террасы, Костюшко. На руках его виднелась кровь. И вид у поляка был мрачный. Уэссекс решил не спрашивать о судьбе лошади, на которой прискакал Роби.

— Похоже, это как раз тот самый черный ритуал, о котором говорил Корде, — предположил Уэссекс.

— Чушь какая, — сердито ответил Костюшко. — Корде сказал, что де Шарантон хочет устроить себе бракосочетание с землей, чтобы подчинить ее себе. Но он не может сделать это, перебив всех в городе, — магическое Искусство не подействует.

— Люди-то все равно погибнут, — мрачно высказался Лафитт. — И тогда ты будешь королем без народа, Луи.

— Нет, если мы сумеем остановить его, — сказал Луи, посмотрев на Уэссекса.

— Мы с Ильей тотчас же отправляемся в Новый Орлеан. Может, сумеем отыскать Корде и выручить его. Думаю, что и де Шарантона я найду, — угрюмо добавил герцог.

— Солдаты на улице пристрелят вас, — предупредил Лафитт.

— У меня есть кое-какой опыт передвижения по городу в условиях военного положения, — заявил герцог.

— Я пошлю весть людям Мома. Корде то есть, — решил Лафитт. — Подниму флот и встречу адмирала Бонапарта в устье реки. Он придет, когда увидит, что город горит, если, конечно, не получил уже приказа прибыть. Но прежде, дорогой мой, я найду инструменты, которые вам нужны, чтобы вы могли спасти моего юного друга.

Лафитт вышел, чтобы отдать распоряжения, а Луи уселся рядом с Роби, предоставив Уэссексу и Костюшко заниматься приготовлениями к вылазке в Новый Орлеан.

Уэссекс был обязан уничтожить колдуна де Шарантона, но на сей раз у него не было с собой ни благословленных серебряных пуль, ни клинка с рунами. Что ж, его собственного титула и королевской крови хватит, чтобы защитить его от смертоносного действия крови сатаниста.

Он тщательно выбрал себе одежду из предоставленного хозяином гардероба — серый сюртук и брюки, зеленый, шитый серебром льняной жилет и касторовую шляпу с пером. Он смазал и наточил свою рапиру до бритвенной остроты. Оставалось лишь нанести смертельный удар любым способом. А потом пусть другие отрежут де Шарантону голову, пусть другие зароют его тело в неосвященной земле, пусть другие вынут из его груди сердце и сожгут его перед церковным алтарем.

Пистолеты, которые дал ему Лафитт, были великолепны, дула украшены узором в виде цветов померанца, выложенных зеленым и красным золотом, рукояти из слоновой кости усыпаны сапфирами и изумрудами. Прямо-таки королевское оружие. Пират добыл их в качестве трофеев на одном из испанских кораблей, перевозивших сокровища. Уэссекс протер их, подумал и решил зарядить прежде, чем доберется до города. Прямо перед въездом, поскольку порох во время скачки обязательно просыплется с полки. Лучше всего, конечно, заряжать их непосредственно перед выстрелом, но у него может просто не оказаться времени, и пусть лучше будет хоть какой-то шанс, что они выстрелят.

Сапоги для верховой езды были отполированы одним из слуг до зеркального блеска. Пока он одевался, другой слуга принес документы, которые при случае помогли бы ему с Костюшко свободно войти в Новый Орлеан. Сейчас они могли оказаться недействительными, но опять же — лучше хоть какой-то шанс, чем ничего.

Герцог обернул вокруг талии длинный кушак из бледно-зеленого шелка, засунул за пояс пистолеты так, чтобы из-под сюртука не было видно. Затем прицепил рапиру. Эмаль и золото ее рукояти сверкнули красным на бледно-зеленом фоне. Это было старинное оружие, скорее его собственное, чем просто изделие мастеров «Белой Башни». Он слишком много раз пользовался им. И надеялся, что оно и сейчас послужит ему так же, как и его деду.

В дверь постучали. Открыв ее, Уэссекс увидел своего напарника.

Костюшко был одет как священник — в длинную черную сутану, почти до самой земли.

— Изображаешь святого отца? Думаешь, это разумно? — улыбнулся Уэссекс.

— Это может дать нам маленькое преимущество, — смиренно ответил Костюшко, приподнимая плоскую широкополую шляпу. Уэссекс увидел под ней пистолеты. — Всегда приятно делать людям сюрпризы.

— Если учесть, какой сюрприз преподнес нам де Шарантон, мы просто должны вернуть ему долг, — кивнул герцог. — Знаешь, а ведь он мог отдать приказ перерезать всех священников.

— Не думаю, что он осмелится на это прежде, чем окончательно захлопнет ловушку, — ответил Костюшко. — Думаю, он держит свои жертвы в подвале монастыря капуцинов. Если все пойдет так, как я надеюсь, я смогу их освободить и с их помощью подниму население против де Шарантона.

— Если все пойдет как надо, — отозвался Уэссекс. Ему не надо было больше ничего говорить. Положение в Новом Орлеане было слишком неустойчивым для того, чтобы строить какие бы то ни было планы. — По крайней мере, у нас есть два дня — сегодня и завтра. Он сожжет Корде завтра вечером, затем ночью исполнит свой ритуал, каким бы он ни был. Если, конечно, доживет.