— Ах ты, морда твоя уголовная! — взревел он. — На царя-батюшку руку поднял?

Стол отлетел в сторону, унося с собой Вилли и Джибеса. Кощей успел сдернуть с него кубок с вином и деликатно отъехал со своим креслом назад, чтобы уже с этой, более удобной позиции наблюдать за разгорающейся дракой.

— Нет, что за дела? — возмутился получивший в пятак Жучок. — Янка меня на это не подписывала.

Отлетевший стол встал на ребро, отгородив бушующего Виталика и его жертв от внешнего мира.

— Молчи, придурок, — прошипел юноша. Царский сплетник бил наотмашь, но, целясь в «брата», попадал почему-то в пьяненького и практически ничего не понимающего царя. — Хватай свою бабу и вали отсюда!

Застывшие в ступоре шемаханы смотрели на периодически мелькающие над столом шаровары царицы, кувыркающейся в общей драке, не зная, на что решиться, так как она лично дала им приказ ни во что не вмешиваться. Жучок же, получив приказ, отвечавший на данный момент его самым сокровенным желаниям, взметнулся с пола, перепрыгнул через стол и рванул на выход вместе с царицей, чья пятая точка смотрела в потолок с его плеча. Кощей снял с носа пенсне, подался вперед и тихонечко спросил Виталика, азартно мутузившего царя.

— Гордона-то за что бьешь?

— Да не вырубается, сволочь, с первого раза! — сердито пропыхтел царский сплетник. — Крепкий попался.

— А ты в дыхало ему сунь, а потом вырубай, — посоветовал Кощей.

Виталик так и сделал. После очередного удара державный отключился.

— Вот теперь ты государство не продуешь, — удовлетворенно пробурчал юноша, взваливая царя-батюшку на плечо, и бессмертному злодею стал ясен смысл его странных действий. Кощей одобрительно кивнул и откинулся на спинку кресла.

— Карету царю-батюшке! — завопил парень, ногой отпихивая в сторону перегородивший дорогу стол, и на манер Жучка галопом помчался к выходу. Судя по тому, что ни на лестнице, ни в общем зале оборотня с Илахой не было, охрана так и не решилась их тормознуть.

Виталик запихал бесчувственного царя в первую же попавшуюся карету и запрыгнул в нее следом. — В палаты царские! — крикнул он кучеру. — Царь-батюшка отдыхать желает!

Воодушевленный оказанной честью, кучер подхлестнул коня, и карета рванула вперед.

Янка сидела у распахнутого окна своей светелки, с тревогой поглядывая вниз. С этой позиции было видно почти весь двор и часть улицы. Именно та часть, что вела к парадному входу в ее терем. Так что, если постоялец изберет именно этот путь для возвращения домой, а не сиганет через забор, то незамеченным не останется. Впрочем, даже если и через забор прыгнет, все равно дорога одна: вход в терем только через сени или через окна гридницы, которые в свете полной луны тоже прекрасно просматривались из окошка спальни Янки Вдовицы. Сердце девушки сжимала неясная тревога. Она уже устала постоянно бояться за Виталика, который чуть не каждый день вляпывался в какую-нибудь историю, но ничего с собой поделать не могла. Этот вредный, язвительный, порою грозный, но всегда такой милый и веселый парень занимал все ее мысли. Нет, надо что-то решать. В конце концов, он уже не раз звал ее под венец. И Василиса с Гордоном давно уже смотрят на них как на жениха и невесту, а она все брыкается! Так, может, хватит дичиться? Сердце не обманешь. «Все, — решила Янка, — больше никаких ухватов, никаких затрещин, а если он меня опять начнет лапать…» Девица томно вздохнула, прикрыла глаза и предалась эротическим грезам…

В сенях что-то загрохотало, грузно затопали сапоги, и Янка сообразила, что, размечтавшись, прозевала момент прибытия царского сплетника в родные пенаты. Сердечко девушки застучало часто-часто. Она спрыгнула с подоконника, метнулась к двери, выскользнула из спальни и застыла при виде Виталика, несшегося во весь опор через гридницу с хихикающей девицей в полупрозрачных одеждах на плече. Царский сплетник в два прыжка взлетел по лестнице и скрылся с добычей в своей спальне. Даже отсюда было отчетливо слышно, как в апартаментах царского сплетника заскрипела кровать. Вскоре смех девицы прекратился. На смену ему пришли такие томные стоны, что в глазах Янки Вдовицы потемнело. Она рванула обратно в свою спальню, схватилась за ухват, несколько мгновений судорожно сжимала его в руках, а затем выронила и бросилась ничком на узкую девичью кровать, разрыдавшись в подушку. Такого предательства она от своего постояльца не ожидала, но в первую очередь казнила не его, а себя.

— Дура! Кретинка! Идиотка! Сама виновата! Он же мужик! А мужику баба нужна! Вот и получи теперь, недотрога!

Она еще долго бы казнила себя, если б в дверь кто-то осторожно не поскребся.

— Васька, уйди! — шмыгнула носом в подушку девица, не желая вставать.

— Да это не Васька, это я, — послышался из-за двери шепот Виталика. — Извини, если разбудил, но у тебя лишнего матраца не найдется? А то Жучок, сволочь, мою спальню занял, а я в его конуре не помещаюсь…

Девушка взметнулась с постели, распахнула дверь, рывком втянула царского сплетника в спальню и, всхлипывая, начала срывать с него боярский кафтан.

— Никуда не пущу! Ни в конуру, ни в вертеп этот, никуда…

Виталик подхватил девушку на руки.

— Господи, Янка! Если б ты знала: как долго я этого ждал! Милая…

* * *

Измученные любовными утехами, заснули они лишь под утро, когда за окном уже начал розоветь рассвет, но, так как подворье Янки действительно было дикое, долго им поспать не дали. Как только пропели первые петухи, со стороны спальни царского сплетника раздался оглушительный женский визг. Янка всполошенно взметнулась с кровати и грохнулась на пол, увлекая за собой царского сплетника (так как девичья кровать была очень узкая, лекарка спала прямо на нем).

Визг повторился. Что-то затопало, загрохотало, кубарем скатилось по лестнице, пронеслось по гриднице и вылетело в сени. Янка с Виталиком бросились к окну. По двору носилась голая девица, пытаясь на ходу натянуть на себя шаровары и одновременно достать лифчиком удирающего от нее Жучка. Оборотень оказался шустрее. У него, в отличие от шемаханской царицы, все-таки было четыре лапы, а не две ноги, да плюс еще опыт удирания от ухвата Янки. Он выскочил на задний двор, исчезнув из поля зрения царского сплетника и хозяйки, и где-то там затихарился. Разъяренная фурия застыла посреди двора, гневно огляделась. Виталик поспешил отдернуть Янку от окна. Если имя шемаханской царицы оправдывает свое название и она действительно богиня, то лучше держать от нее самое дорогое подальше.

— Меня никто еще так не унижал! — крикнула Илаха. — Слышишь, сплетник, никто!

Виталик не удержался и все-таки высунулся из окна, не подпуская все же к нему подругу.

— А ко мне-то какие претензии? — сделал он удивленные глаза. — Я ж не виноват, что ты так неразборчива в выборе партнеров. Нет, чтоб ублажить нормального пацана, легла в постель с какой-то собакой страшной.