Примерно к тому же периоду относятся проекты «храмов» – церквей, строящихся вокруг центрального алтаря.[375] Леонардо мог найти примеры подобных строений в архитектурных трудах Витрувия и Альберти. Хотя впоследствии такой тип церквей стали ассоциировать с работами Браманте, можно предположить, что друзья обменивались идеями. Позднее Браманте по этому принципу перестроил церковь Санта-Мария-делле-Грацие (где Леонардо написал свою «Тайную вечерю»).

Храм, показанный на иллюстрации (с одной из страниц из Парижской записной книжки MS В, украденной Либри и ныне переплетенной отдельно), был блистательно реализован. Мы видим, что наземный план основывается на сложной геометрической системе, называемой тета-прогрессией. В проекте снова чувствуется влияние Альберти, который советовал архитекторам использовать «естественные пропорции, которые заимствованы не из чисел». Но в то же время нужно сказать, что подобный проект вряд ли мог быть осуществлен без помощи Браманте, поскольку на том этапе он был значительно более силен в математике и геометрии, чем сам Леонардо.[376] Заметки в нижнем левом углу листа показывают, что Леонардо думал не только о геометрической прогрессии, но и о реальных церквях. Он раздумывает, должна ли колокольня располагаться отдельно, как во Флоренции и Пизе, где колокольни «являют свое совершенство», или колокольню следует встроить в церковь, «заставив фонарь служить колокольней, как в церкви в Кьяравалле». Средневековое аббатство Кьяравалле находилось в нескольких милях от Милана. В другом месте Леонардо упоминает об астрологических часах из этого аббатства, которые «показывают луну, солнце, часы и минуты».[377]

Проект «храма», построенного вокруг центрального алтаря

На листе, датируемом началом 1489 года, мы находим рисунки, показывающие возведение и наземный план небольшого здания, увенчанного куполом, но здание это не является ни церковью, ни храмом. Надписи указывают на то, что это «павильон для сада герцогини Миланской».[378] Судя по всему, речь идет о реально существующем в парке дворца Сфорца павильоне, описанном в документах 1480 года как кирпичное строение, «окруженное текущей водой и огороженное лабиринтом». Скорее всего, жарким миланским летом этот павильон использовался как купальня. План перестройки павильона мог быть связан с состоявшейся в феврале 1489 года женитьбой молодого герцога Миланского на Изабелле Арагонской, внучке короля Неаполя. На утерянном листе из Парижской записной книжки MS В мог находиться другой проект павильона и записи по его украшению: стены из розового мрамора, белые ванны, мозаики с изображением богини Дианы и «носики в форме угриных голов для горячей и холодной воды». Все это мы находим в работах французского биографа XIX века Арсена Юссе, который видел записные книжки Леонардо до того, как их часть была похищена графом Либри. Более поздние заметки о водопроводе «для бань герцогини», скорее всего, относятся к тому же павильону.[379] Я поместил это описание среди ранних архитектурных проектов Леонардо, но последние записи говорят о том, что одной архитектурой он не ограничивался.

Ранние записные книжки Леонардо пестрят планами и проектами, поражающими своим разнообразием, – разнообразие всегда отличало Леонардо. Но все они связаны с одним – с работой при дворе Лодовико Сфорца. Военные устройства, городское планирование, летательные аппараты, архитектурные проекты, даже словесные загадки – все то, что сохранилось на бумаге, говорит нам о страстном желании Леонардо стать специалистом при дворе Мавра, настоящим «инженером» в самом широком смысле этого слова. Мы не знаем, какое впечатление проекты Леонардо производили на Лодовико. По-видимому, многогранный талант флорентийца его восхищал, но захотел ли он стать его покровителем? Скорее всего, Леонардо, как и его флорентийский друг Бенедетто Деи, время от времени получал небольшое вознаграждение от Сфорца. Возможно, ему выделяли средства на разработку военной подводной лодки и паровой пушки. Может быть, ему заплатили за перестройку «павильона» герцогини в замковом саду. Вряд ли эти суммы были значительными – вспомним хотя бы грустную пословицу, придуманную в то время миланским придворным Томмазо Тебальди: «Chi vive al corte muore al spedale» – «Тот, кто живет при дворе, умирает в богадельне».[380] Таким образом, записные книжки больше говорят нам о надеждах и амбициях Леонардо, чем об источниках его доходов. Первое официальное вознаграждение, полученное художником от Лодовико, было выплачено не за технический и не за архитектурный проект. Сфорца заплатил за портрет своей прекрасной возлюбленной, Чечилии Галлерани.[381]

Лодовико Сфорца не был столь распущен, как его брат-герцог, но не отказывал себе в сексуальных радостях, доступных благодаря его высокому положению. Он охотился на дам точно так же, как на оленей и косуль в своих охотничьих угодьях. Как бы молодая дама ни относилась к подобному опыту, все знали, что внимание Мавра открывает двери в мир богатства и самой даме, и всей ее семье. Чечилия Галлерани родилась в начале 1473 года. Ее отец, Фацио, был чиновником. Он служил послом во Флоренции и Лукке. Мать Чечилии, Маргерита Бусти, была дочерью известного доктора юриспруденции. Чечилия родилась в хорошей, но не самой богатой семье. Ее отец умер, когда девочке исполнилось всего семь лет. У нее было шестеро старших братьев. Чечилия была красива и хорошо образованна. Позднее она стала патронессой литераторов, в том числе и романиста Маттео Банделло. Об удивительной красоте этой девушки писали много и подробно, но, для того чтобы убедиться в этом, нам не нужны ни стихи, ни письма современников. Чечилия Галлерани живет на портрете Леонардо. Эту картину чаще всего называют «Дама с горностаем» (см. иллюстрацию 12).