Перевалив через вершину гряды, мы начали спускаться по противоположному склону, но нисхождение наше длилось недолго. Не успел я перевести дух после утомительного подъема, как Кассандра вывела меня на неширокую террасу, ровную, но, судя по всему, образовавшуюся в склоне горы естественным путем (точнее, условно-естественным, поскольку жили мы все-таки в виртуальном мире). Едва мы вышли на террасу, как я сразу догадался, что она и была конечным пунктом нашей незапланированной прогулки. Открывшаяся панорама была достойна того, чтобы ради ее созерцания проделать это восхождение.

Кассандра, упорно хранившая цель нашего путешествия в секрете, теперь довольно посматривала на меня, а я, в свою очередь, был не в силах отвести взгляд от живописного пейзажа, что раскинулся пред нами. Спутница деликатно помалкивала, давая мне в полной мере насладиться ощущениями, которые были родственны тем, что я пережил во время своей короткой и принятой за сон экскурсии в Терра Олимпия.

С нашей наблюдательной позиции горизонт также виделся окутанным туманом, но обозримое пространство теперь расширилось на несколько порядков, позволяя разглядеть даже шпили дворцов далекого фуэртэ Кабеса, лежащего от нас по правую руку. В этом и заключалась необычность явления: привыкнув с годами к ограниченному туманом горизонту, сейчас я чувствовал себя графом Монте-Кристо, вырвавшимся на волю после двадцати лет заточения в тесной камере замка Иф. При взгляде на масштабную панораму я даже задышал глубже и облегченнее. Место, что показала мне Кассандра, воистину обладало целительным эффектом. И блаженное ощущение легкости только усилилось, когда до меня дошло, что сегодня я вижу не сон и потому могу продлить удовольствие столько, сколько захочу.

– Спасибо тебе, Анабель, – негромко проговорил я. – Таких грандиозных подарков мне еще не дарили.

– Ага, и тебя проняло! – обрадованно воскликнула девушка. – Я пока в этой проклятой башне сидела, только и мечтала, что, если снова на свободе окажусь, сразу сюда наведаюсь. Здорово здесь, правда?

– Не то слово, – согласился я, совершая очередной глубокий и неторопливый вдох.

– На Терра Олимпия немного похоже, – заметила Кассандра, указав на далекие стены фуэртэ Кабеса. – Если тебе доводилось бывать на краю того плато, с которого водопад низвергается, ты сразу заметишь сходство.

– Нет, мне разрешили побродить в другом месте, да и то недолго, – признался я и полюбопытствовал: – А что за черные цунами в Терра Олимпия по суше перемещаются? Огромные волны, высотой километра три, не ниже. Так нарочно задумано?

– Не знаю, о чем ты говоришь, – пожала плечами прорицательница. – Никогда не видела в Терра Олимпия раскатывающих по суше трехкилометровых волн. Наверное, просто системный сбой случился – симулайф-то новый, несбалансированный.

– Да уж, такие сбои надолго запоминаются, – поежился я, вспомнив беззвучную черную стихию, что погребла меня под собой, словно букашку. – Будь я повпечатлительней и не верил бы в то, что сплю, рехнулся бы от этого зрелища.

– Кстати, хорошая примета: если тебя подключали к новому симулайфу, значит, твои благодетели уже готовят твое переселение в Терра Олимпия, – обнадежила меня Кассандра. – Какой дубль ты хотел бы там носить?

– Пока не думал над этим, но явно что-нибудь поприличнее. – Я окинул презрительным взглядом свой изрядно поношенный плащ и стоптанные сапоги. Перспектива перебраться в мир из моего сна мне определенно понравилась. Хотелось верить, что к тому времени «Терра» разберется со всеми сбоями и недоработками.

– А я вот решила не менять себе дубль, – сообщила девушка. – Чем этот плох? Мне он всегда нравился. Как на твой взгляд?

Вопрос был задан, словно речь шла об одежде или украшениях. Что поделать: каков мир, такие в нем и ценности. Даже собственное тело оценивается здесь наряду с предметами повседневного обихода. Впрочем, у меня такое отношение к виртуальной жизни никогда бы не сформировалось. Дубль Проповедника – созданная неизвестным художником и выданная мне в долгосрочное пользование копия моего прежнего тела – являлся для Арсения Белкина сегодня куда ближе и родней, чем его настоящее тело, чуждое и беспомощное, подключенное к капельницам и нейрокомплексу.

– Ты – самая очаровательная из всех скиталиц, которых я когда-либо встречал, – не покривив душой, ответил я, продолжая созерцать панораму. Впервые в жизни произнося девушке комплимент, я испугался посмотреть ей в глаза. И не припоминал, когда в последний раз смущался перед девушками. Да и ответ, который я дал, тоже говорил о многом. Речь шла об игровом дубле, но как и в случае с моим виртуальным телом, я отказывался считать дубль Кассандры лишь «скафандром» для путешествий по Терра Нубладо. Собственно говоря, я ведь даже понятия не имел, как выглядит Анабель Мэддок в действительности.

– Клянусь, ты никогда бы не сказал такое, если бы встретил меня за пределами Аута... – с грустью произнесла Кассандра, но голос ее оставался уверенным. Правда, это была мрачная уверенность, подобная той, с какой врачи произносят жуткое слово «неоперабельная». – Отец рассказывал тебе, чем я больна?

Я нехотя кивнул.

– Но он вряд ли сказал тебе, как выглядит его дочь в свои двадцать с небольшим лет, – предположила девушка. Действительно, об этом Патрик не упоминал. – Для него говорить на эту тему, пожалуй, еще мучительнее, чем мне. Но я уже давно свыклась со своей отталкивающей внешностью.

– Перестань, – запротестовал я. Несмотря на заверения Анабель, она явно лукавила. Говорить о себе с такой самокритичностью было что стегать себя просоленной кожаной плетью – занятие лишь для отпетого мазохиста, на которого моя собеседница вовсе не походила. Да и не в том она была возрасте, чтобы уметь полностью скрывать терзающую ее боль.

– Ну нет! – возразила Анабель. – Если отец поведал тебе о моем недуге, ты обязан знать всю правду... – И, немного помолчав, уточнила: – Я хочу, чтобы ты знал обо мне все. Это будет справедливо, раз уж мы с тобой решили...

Она не договорила о том, что мы с ней решили. Никаких общих решений, кроме как погулять вместе пару дней, мы вроде пока не принимали. Или я просто чего-то недопонял?

Словесный автопортрет, в красках нарисованный Анабель несмотря на мои протесты, оставил у меня в сознании не слишком приятный образ, впрочем, мисс Мэддок намеренно к этому и стремилась. Слабенькая, почти прозрачная девушка-дистрофик с руками-ногами спичками и непропорционально большой по отношению к телу головой; костлявые плечи, шея-иголочка, бледная тонкая кожа, редкие пепельные волосы и влажные, воспаленные от хронического недосыпания глаза, в которых ничего, кроме вселенской усталости... Как только девушка сжалилась надо мной и прекратила рассказ, я немедленно изгнал из памяти нарисованный ею образ. Уж лучше оставлю на этом месте прежний, пусть не такой детализированный, зато привычный и светлый. Какой мне прок от откровенной правды? Моя родная реальность здесь, и Анабель Мэддок являлась ее неотъемлемой частью. Именно такая Анабель – в образе прекрасной Кассандры, – какой я привык ее видеть.