- Значит, я больше не нужна вам в этом качестве? В таком случае, что же будет со мной?

- Я попытаюсь спрятать тебя. Дам тебе денег и утром отправлю на самолете как можно дальше от Рима. Я напишу пару писем, и ты передашь их людям, о которых я тебе расскажу. Все будет хорошо. Там ты не будешь чувствовать себя как в тюрьме. Никто из твоей прежней жизни не дотянется и не побеспокоит тебя.

- Включая и вас, Брэндон Скофилд?

- Да, включая и меня.

- Тогда я думаю, что будет лучше, если ты убьешь меня.

- Что?!

- Я не уеду! Ты не можешь силой заставить меня сделать это! Какое право ты имеешь распоряжаться моей судьбой? Лучше убей меня!

- Я не собираюсь убивать тебя. Ты должна быть свободной, Антония. И ты должна согласиться с этим, не валяй дурака!

- Но дурак - ты! Я сумею помочь вам как никто!

- Каким образом? Может быть, в качестве проститутки, сопровождающей курьера?

- Если понадобится, то да! Почему бы и нет? - Девушка была в ярости.

Он молчал, глядя на нее. Постепенно она взяла себя в руки. Брэй спросил:

- Ради Бога, скажи мне, почему ты решилась на это? Ответ ее прозвучал достаточно твердо:

- После всего, что я услышала от тебя, я готова ко всему.

- Понимаю. - Скофилд смотрел на нее с любопытством. - Это когда я говорил о мести? - спросил он.

- Было и еще кое-что. Ты говорил, что людьми манипулируют, дабы, сея смерть и преступления, завладеть всем миром, а также о том, что этому необходимо помешать, остановить этих животных, которые ничем не отличаются от тех, кто бесчинствует в самом низу социальной лестницы, убивая прямо на улицах. Я знаю, что такое "бригады", и обязана помочь тебе. Не надо отсылать меня отсюда!

- Тебе необходимо отдохнуть, нельзя произносит: такие длинные речи!

Она улыбнулась. Это была усталая, но счастливая улыбка.

- Есть и еще одна причина...

- Какая?

- Это касается тебя. Я долго наблюдала за тобой и поняла, что у тебя вырос горб из переживаний, которые выпали на твою долю в прошлом. Я читаю это по твоему лицу, и куда лучше, чем ты думаешь. Я, например, в любую минуту могу вспомнить, когда была счастлива. А вот ты смог бы?

- Но это не имеет никакого отношения ко всему происходящему.

- Зато это имеет отношение ко мне.

- В каком смысле?

- Я могла бы ответить, что ты спас мне жизнь, и значит, теперь все твои переживания касаются и меня. Этого ответа было бы достаточно. Но ведь такая моя жизнь не представляет большой ценности. Ты же дал мне нечто большее: убедил меня покинуть холмы Я никогда не думала, что кому-нибудь удастся это сделать. Ты только что предложил мне свободу, но опоздал. Я уже свободна, ты дал мне ее раньше. Поэтому ты много значишь в моей жизни. И потом, мне хотелось бы, чтобы ты когда-нибудь вспомнил, когда был счастлив.

- И это говорит женщина, которая была в "Красных бригадах"?

- Я не хотела быть там, клянусь тебе... Ты разрешишь мне остаться?

- Ты сама сказала, что я ничего не смогу с тобой поделать, если ты не захочешь уехать. Ты слишком хорошо усвоила все, что я тебе объяснял.

- Значит, ты разрешаешь мне остаться?

- Я знаю, что ты так и сделаешь. Если бы я думал по-другому, то я бы сейчас уже разговаривал по телефону с одним из самых талантливых изготовителей поддельных документов здесь, в Риме.

- А почему мы все еще в Риме? Ты можешь назвать причину?

Некоторое время он молчал, потом кивнул:

- Почему бы нет? Мы в Риме, чтобы узнать, что осталось от семьи, носившей фамилию Скоцци.

- Это одно из тех имен, которые дала тебе моя бабушка?

- Первое. Они были из Рима.

- Они и сейчас в Риме, - сказала она, словно между прочим.. - По крайней мере, отпрыски этой семьи. Притом недалеко отсюда.

Он смотрел на нее как зачарованный.

- Откуда ты знаешь?

- "Красные бригады" выкрали племянника Скоцци-Паравачини из имения близ Тиволи. Они послали его семье отрезанный указательный палец с соответствующими предложениями.

Скофилд припомнил газетные сообщения, где описывался этот случай, но первая часть фамилии - Скоцци - там не упоминалась, только Паравачини. Он припомнил и еще кое-что. У него создалось впечатление, что никакого выкупа вообще не было выплачено, несмотря на то что продавцы были настроены очень решительно. Все закончилось перестрелкой, нескольких террористов убили, а жертву похищения освободили сами перепуганные похитители.

Уж не собирались ли "Красные бригады" преподнести урок одному из своих невидимых покровителей? Или решились посягнуть на племянника, не зная, кто за ним стоит?

- Ты, надеюсь, не была замешана в этом деле?

- Нет, я в тот момент находилась в лагере в Меди-чине.

- Но может быть, ты что-нибудь слышала об этом деле?

- Тогда много говорили об этом. Разговоры в основном вертелись вокруг предателей, спорили о том, как следует их наказать, чтобы это послужило хорошим уроком для остальных. Лидеры всегда говорят нечто подобное. Говорили также, что предатель скорее всего подкуплен фашистами.

- Кого ты имеешь в виду, говоря "фашисты"?

- Банкира, который представлял интересы Скоцци много лет.

- А как он мог добраться до предателя? Вернее, найти того, кто согласится предать?

- Большие деньги везде откроют дорогу. На самом деле никто не знает, как именно они сумели договориться.

- Я не спрашиваю, как ты себя чувствуешь, но хочу знать, сможешь ли ты передвигаться? Нам надо уходить отсюда. Сорок восемь часов истекли, и я должен позвонить Талейникову в Хельсинки.

- Зачем?

- Это будет означать, что ты жива и здорова и по-прежнему находишься в Риме. Вставай, я помогу тебе собраться.

На виа Фраскатти был роскошный ресторан, которым владели трое братьев Криспи. Самый старший из них, с глазами голодного шакала, был знаком Скофилду по ряду операций, которые несколько лет назад проводил НАТО в Италии. Владелец ресторана и не подумал отказаться от предложенного сотрудничества. Человек этот, знакомый со всеми наиболее легкомысленными представителями высшего света, мог оказаться теперь очень полезен Скофилду. Брэй хотел с ним встретиться еще до разговора с Антонией о семье Скоцци-Паравачини. Вовремя возникший разговор лишь подтвердил необходимость этой встречи. Выходило, что Брэй и Антония непременно должны позавтракать на виа Фраскатти.