От нечего делать Астафьев облазил весь дом от чердака до подвала. Было видно, что дом у Гонщика новый, и даже в подвале пахло ещё не плесенью, а известкой. В свете фонарика блеснули ровные ряды солений, и Юрий невольно облизнулся. Оба этажа оказались плотно заставлены хоть и подержанной, но ещё вполне симпатичной мебелью. Был даже телевизор, но, смотреть его, конечно, им не пришлось. Окна дома были открыты, и свет сквозь неплотные шторы и тюль был бы виден издалека. Не доделан был только туалет, и ходить по нужде приходилось на улицу. Кроме того, Гонщика явно надули со строевым лесом, поставили сырую вагонку. Пол скрипел просто жутко, особенно на втором этаже.

За день с Астафьевым по рации два раза связывался Колодников. По его словам машину Гонщика видели в другом районе области, километрах и сорока от Климовки.

— Скорее всего, его сегодня возьмут, — обнадёжил он. — Там зажали всё, мышь не проскочит.

— Так что нам, выбираться отсюда?

— Ещё чего! Сидите до упора.

— До какого упора?

— До приказа. Как позвоню, так собирайтесь. А пока сидите там… как два гуся на яйцах.

К вечеру произошли две неприятных вещи. Во-первых, похолодало. Пошёл снег, густой, плотный. Так, как «удобства» у Гонщика были на улице, то Валентина тут же пресекла попытку Астафьева удалиться по малой нужде.

— Ты куда? — спросила она, как только Юрий сделал попытку открыть входную дверь.

— Ну, в туалет.

— Нечего там следить. Вон, возьми ведро и сделай своё дело.

Юрию пришлось повиноваться.

Вторая неприятность произошла, когда уже сильно стемнело. Они как раз были на кухне, когда из угла, где находился газовый котёл, раздался какой-то не очень громкий, но ужасно подозрительный хлопок. Оказалось, что это сработал предохранительный клапан, и печь потухла. Попытка в свете свечки разобраться в его системе не увенчалась успехом. Юрий делал всё точно так же, как делал до этого его друг, но, судя по звуку и отсутствию противного запаха, газ не шёл совсем. Вывод сделала Валентина.

— Похоже, где-то там, — она махнул рукой в сторону улицы, — перекрыли магистраль.

— Да, это печально, — пробормотал Юрий, прикидывая, за сколько вымерзнет эта двухэтажная, кирпичная хибара. Как оказалось, вымерзала она гораздо быстрей, чем они думали. К двенадцати вечера они натянули на себя свои куртки, шапки, и это помогало мало.

— Эх, развести бы тут камин, — сказал Астафьев, рассматривая в темноте жерло этого символа буржуазного уюта.

— Ага, и ещё устроить фейерверк, с пальбой из пушек и вывеской: "Мы ждём тебя, дорогой хозяин".

Вскоре перестали спасать даже куртки.

— Давай поднимемся в спальню, там хоть можно шторы задёрнуть, да свечи зажечь, — предложила Валентина.

Они забрались на второй этаж, разобрали двухспальный диван, Валентина собрала со всего дома найденные одеяла и они начали зябнуть вместе. Через полчаса Валентина призналась: — Нос мёрзнет. За ночь мы так просто замёрзнем.

— И что делать? — спросил Юрий.

Она вздохнула.

— Придется прибегнуть к старому народному средству.

— Это, к какому ещё средству? — не понял Юрий.

— К водке, — сказала Серова, и выбралась из-под кучи одеял. К удивлению Юрия она, в самом деле, вытащила из одной из своих сумок бутылку водки. Астафьев никак не ожидал от своей строгой «боевой» подруги такого фортеля.

— Ого! Ты знала, что ли, что она понадобиться?

— Водка такая штука, что она нужна всегда.

— Это точно! Да, а я в погребе видел банки с огурцами, — припомнил Юрий.

— О, это было бы совсем неплохо. Я люблю солёненькое. Тащи.

Астафьев спустился вниз, начал подсвечивая фонариком, рассматривать банки, стоящие на полке. Ему показалось, что часть из них мутновата, и он начал методично отставлять их в сторону. Таких оказалось много, и, потянувшись, Юрий невольно свалил несколько банок на пол. Послышался характерный удар лопающегося стекла, Юрий отпрыгнул назад, ругнулся, и направил луч фонарика вниз. Там он увидел примерно то, что и ожидал: кучу битого стекла, сморщенные тушки огурцов, венчики укропа и белые палки хрена. Он поднял фонарик вверх, но потом снова резко дёрнул его вниз. Там было что-то иное, что-то чуждое этому вегетарианскому натюрморту. Нагнувшись, он поднял, это, и, внимательно рассмотрев, присвистнул.

Валентина давно уже нарезала колбасу, разлила водку, а Астафьева всё не было. Наконец он появился. В одной руке лейтенанта была банка с огурцами, во второй — нечто непонятное в белой полиэтиленовой плёнке. В свете огарка свечи было непонятно, что это такое.

— Это что у тебя такое? — спросила Валентина.

— Да, вот, меня вот тоже интересует, что это такое.

Он взял нож, взрезал запаянный пакет, и невольно, сматерился.

— Ёб…!

Это были доллары, четыре самодельных пачки. Судя по цифрам — только сотенные купюры.

— Ого! Где ты это нашёл? — спросила Валентина.

— В одной из банок. Она мутная была, начал отставлять в сторону, да уронил случайно.

— Хитро придумано. При обыске не найдешь. Кто польститься на мутные огурцы? Там их много?

— Тут всё, я остальные банки перебил — голяк. И что нам с ними делать? — спросил Юрий.

— Ну, есть три варианта. Первый — отдать хозяину.

Юрий хмыкнул.

— Сначала надо его поймать.

— Вот именно, — согласилась Валентина. — Второе — отдать государству.

— Ну, для этого государству надо поймать нас.

— Вот именно, — снова подтвердила Серова.

— А третий вариант? — спросил Юрий.

— А для третьего варианта надо выпить, — решила Валентина.

Как может холодная водка греть в холодный день, Юрий не мог понять с бурной юности, но этот закон природы действовал безотказно. Выпив, Валентина продолжила разбор вариантов.

— Третий вариант, Юра, поделить награбленные этим бандитом деньги между собой. Я тут прикинула — здесь баксов на две полноценных квартиры. Так что, можно будет хорошо приподняться. Так, что ли, говорят эти, крутые?

— Именно так.

— И как тебе такая мысль?

— Она мне нравится. Чтобы её осмыслить, надо выпить ещё.

— Точно!

В который раз Астафьев убедился, что водка может делать с людьми чудеса. Юрий не думал, что Серова может быть такой смешливой, раскрепощенной. Она стрельнула у Юрия сигаретку и через полчаса начала рассказывать пикантные анекдоты. Он, в свете свечи, даже как-то привык к её внешним данным, а когда Валентина достала из сумки вторую бутылку водки, Астафьев назвал её богиней. Застолье кончилось тем, что они буквально рухнули в кровать, и начали, хихикая, сдирать с друга друга верхнюю одежду. К удивлению Юрия Валентина оказалось далеко не девочкой, а по манере и темпераменту, женщиной даже с немалым опытом.