В январе 1942 года, когда солдаты вермахта подошли к окраине города, генерал армии Г. К. Жуков сказал присутствующему члену Военного совета Ленинградского фронта, члену Политбюро ЦК ВКП(б), секретарю ЦК ВКП(б), Первому секретарю Ленинградского обкома и горкома партии А. А. Жданову: «Что будем делать? Что скажем Сталину?» Жданов крадучись подошел к креслу, на котором сидел Жуков, и прошептал: «Георгий, у меня в недостроенном обкоме под подвалом есть куб. Мне Поскребышев говорил, что там какие-то чудовища из Космоса. Давай их пустим на немцев». «Ты что, Андрей, переел или не допил? Какие еще чудовища?» – возмутился Жуков. Но когда Жданов ушел, он позвонил Сталину и рассказал ему обо всем. В трубке ответом было молчание. Жукову показалось, что оно затянулось, но он не решался напомнить о себе, понимая, что Сталин что-то тщательно обдумывает, прежде чем ответить командующему войсками Ленинградского фронта. «Товарищ Жуков, – раздался наконец голос Генсека, слегка искаженный мембраной трубки, – вы забываете о том, что этот город спроектировал и построил Петр I. И построил он его так, что никакой враг не способен его взять. Используйте рельеф местности, артиллерию флота, артиллерию на Красной горке, посоветуйтесь с Вороновым (Н. Н. Воронов в то время был генерал-полковником артиллерии, командующим артиллерии Красной армии, впоследствии станет Главным маршалом артиллерии. – Авт.)… – голос в трубке вновь замолчал, и после короткой паузы Сталина добавил: – А советов Жданова для решения этого вопроса не слушайте, этого делать не надо…» И тем самым он подтвердил ВСЕ!

ИНТЕРВЬЮЕР: – Но… но, послушайте, как все-таки выглядели эти «люди»-изделия? Как мы? Что они умели делать?

ПРИЗРАК: – Без комментариев.

ИНТЕРВЬЮЕР: – Они остались после… после смерти Бокия? Вернее, их еще делали, этакие улучшенные модели?

ПРИЗРАК: – Без комментариев.

ИНТЕРВЬЮЕР: – А после смерти товарища Сталина? Вы ведь сказали, что вся научная и иная база Спецотдела досталась Борису Николаевичу Пономареву, партийной разведке. Там тоже работали над подобными проектами, продолжали эксперименты?

ПРИЗРАК: – Без комментариев.

ИНТЕРВЬЮЕР: – …они могут быть среди нас…

Глеб Иванович, казалось, учел все.

После причастности к убийству 60 млн. русских людей он полагал, что должен вызывать чудовищный, животный страх у всех, кто слышал о нем, до кого доходили слухи, у всех, кто находится у власти.

И в этом была его роковая ошибка.

Он многим владел в этой жизни, – богатством и властью, но: ограниченной властью и не всем на земле богатством; он имел уникальную базу Русской Науки и невольников – русских ученых; он обладал учеными, которых родные и близкие считали умершими, ушедшими; обладал специалистами в разных областях знаний; имел специалистов, знатоков своего дела, толковых работников и профессионалов во всех сферах жизни общества; он владел тайнами, большинство из которых закрыты от нас и по сей день, тайнами, с которыми человечество могут ознакомить разве что фантасты…

Он знал все тонкости закрытой от общественности науки «высшая социология», знал и владел законами дегенералогии… И при этом Глеб Иванович не мог уразуметь, что среди дьявольской своры большевиков он – один из тех, кто имеет в своих венах еврейскую кровь… что он – один из них… что он – как и они!

Глеб Иванович понимал, что вожди имеют комплекс власти, появляющийся, развивающийся как результат подавленного гомосексуализма и садизма. Но недопонял, что человек, владеющий этой весьма запретной наукой, ее правилами и законами, способен не только продвигать к Власти будущих вождей, но и сам должен… не спешить в нее.

Бокий пытался обмануть законы дегенерации, а обманул себя.

Он склонен был к половым извращениям, имел психические отклонения, имел врожденный дефект, выражавшийся в том, что он слегка подтягивал правую ногу. Он ощущал себя полноценным только во власти; стремился к ней, неограниченной, всеобъемлющей… Жил этой идеей, продвигал ее всяческими способами, которые и в голову-то не придут здравомыслящему человеку… И не заметил, что рядом такие же… психопаты, зорко отслеживают его шаги, изображают из себя его последователей, учеников, восторгаются им, восхваляют его и – предают.

И он, предупреждая, подправляя свое будущее, убирал и сторонников, и врагов…

Одним из тех, кого Бокий какое-то время считал своим скрытным врагом, был руководитель Коминтерна Григорий Евсеевич Зиновьев (наст. Гирш Апфельбаум), хотя тот к нему не имел никаких реальных претензий. И здесь Глеб Иванович просчитался… А вот на человека, работавшего в структуре Коминтерна, которого Зиновьев почти не знал, т. к. человек сей имел выход лично на товарища Сталина, а, значит, имел чрезвычайные возможности и полномочия, Глеб Иванович Бокий не обращал никакого внимания. Зато человечек с младых ногтей заполучив умение решать в голове сложнейшие многоплановые и противоречивые задачи, тщательнейшим образом отслеживал деятельность Бокия, просчитывал его ходы и своевременно информировал вождя о замыслах начальника Спецотдела.

Уникальный человек, уникальный мозг; таких на Земле – единицы.

Этот человек Борис Николаевич Пономарев, в 1926 г., будучи еще юношей, при только ему одному известных обстоятельствах сумел поставить известного сотрудника Спецотдела Александра Васильевича Барченко в зависимое положение, сделав его своим агентом. Барченко стал жертвой некой авантюры, хитроумного шантажа и до конца своих дней при малейшем и тишайшем упоминании имени Бориса Николаевича терял человеческий облик. Крупный, ладно скроенный седовласый крепыш отчаянно боялся имени папы Бори! Все, что Барченко осуществлял под руководством Бокия, становилось известно Пономареву. А тот уж всегда знал, в какой момент довести эту информацию до Сталина. Помимо Барченко Пономарев сумел различными способами завербовать почти всех ведущих сотрудников Спецотдела. Подлинные дети сатаны, зараженные умопомрачением еще в утробах их матерей, игры их мстительны и бесчеловечны…

Когда Сталину стало ясно, что дальше нельзя допускать развитие событий по планам Г. И. Бокия, иначе он сможет стать бесконтрольным и слишком опасным, – был отдан приказ о его аресте.

Любопытно, что за двое суток до ареста товарищ Сталин дал указание о присвоении звания комиссар государственной безопасности 1-го ранга (соответствует командарму 1-го ранга; впоследствии – воинскому званию генерал армии) Бокию Глебу Ивановичу, который до этого имел специальное звание комиссара государственной безопасности 2-го ранга (что соответствовало командарму 2-го ранга; впоследствии – генерал-полковнику).

В ночь с 15 на 16 мая 1937 г. Г. И. Бокий был арестован.

Почти одновременно с ним арестовали и А. В. Барченко, которого долгое время не беспокоили, но спустя почти год расстреляли.

А вот Глеба Ивановича вместе с рядом его уникальных работников перевели в ведомство, которое впоследствии станет неофициально называться партийной разведкой лично товарища Сталина.