Процветали только крупные фермеры и землевладельцы. Они зорко следили за тем, чтобы цена на зерно в хорошие времена была не ниже, чем во времена плохие. Землевладельцы, желавшие удерживать цены на прежнем уровне, составляли в парламенте большинство, поэтому «Зерновые законы» продолжали сохраняться. Логика была простой: установить непомерно высокие пошлины на ввоз зерна из-за границы, тогда поставки в Англию сократятся, а цены искусственно поднимутся. Действие «Зерновых законов» было настоящей катастрофой для простых рабочих. В Лондоне и других частях страны то и дело вспыхивали бунты. Закон оставался в силе до 1846 года, когда Кобден начал бороться за его отмену.

Ричард Кобден пользовался огромным уважением и на родине, и за границей. Когда он впервые приехал в Америку, ему предложили остановиться в Белом доме. Его глубоко уважала знаменитая писательница Гарриет Бичер-Стоу. Она навестила его в Данфорде в 1853 году, и они обсуждали важность «выращивания хлопка свободными людьми». Спустя год Бичер-Стоу написала эссе, в котором описывала Кобдена как стройного невысокого мужчину, обладающего «великолепными манерами и открытой, очаровательной улыбкой». Кобден был знаком практически со всеми влиятельными политиками Англии, включая сэра Роберта Пила, отца английской полиции, который противостоял будущему зятю Кобдена, Джеку Потрошителю, и проиграл.

Ричард Кобден был предан собственной семье. Он обожал своих дочерей. Единственный сын Кобдена, Ричард Брукс, умер в возрасте пятнадцати лет в 1856 году. Он учился в пансионе возле Гейдельберга, был здоров, шаловлив и весел. Его все любили. Он стал лучшим другом матери и ее поддержкой во время частых отсутствий отца.

Эллен тоже обожала своего старшего брата. «Посылаю тебе свой локон, чтобы ты иногда думал о той, кто очень сильно тебя любит, — написала она ему в пансион. — Напиши мне побыстрее, чтобы я знала, когда смогу увидеть тебя снова». Любовь была взаимной и очень сильной. «Я привезу тебе подарки, — пишет Ричард младшей сестре. — И постараюсь раздобыть для тебя маленького котенка».

Письма Ричарда поражают своей зрелостью, остроумием и отточенностью фраз. Он мог вырасти выдающимся человеком. Он любил розыгрыши на первое апреля. Однажды он дал французскому мальчику записку на немецком и уверил, что это список покупок, которые необходимо сделать в соседнем магазине. На самом деле на листке было написано по-немецки: «Вышвырните меня из магазина». Но при этом Ричард Брукс обладал нежным сердцем. В своих письмах он беспокоится о собаке друзей семьи Кобденов и пишет, чтобы ее потеплее укрывали во время «холодных восточных ветров».

Письма мальчика увлекательны, полны жизни. Он мог стать надежной опорой и продолжателем дела своего знаменитого отца. 3 апреля Ричард Брукс написал последнее письмо отцу. 6 апреля он умер от скарлатины.

Это событие представляется еще более трагичным из-за непростительной оплошности. Директор школы, в которой учился Ричард, связался с другом семьи Кобденов. Каждый из мужчин был уверен, что о внезапной смерти мальчика сообщит другой. К тому моменту, когда Ричард Кобден узнал о смерти сына, Ричарда Брукса уже похоронили. Сообщили о трагическом событии Кобдену самым ужасным образом. Он находился в отеле на Гросвенор-стрит в Лондоне и собирался завтракать, когда ему подали почту. Он нашел письмо сына от 3 апреля и, конечно же, сразу стал его читать. Спустя минуту он вскрыл другой конверт, в котором ему соболезновали по поводу тяжелой утраты. Вне себя от горя Кобден бросился в Данфорд, чтобы сообщить об этом семье. Кейт уже потеряла двоих детей и испытывала к Ричарду болезненную привязанность.

Кобден прибыл в Данфорд и рассказал о том, что случилось. Кейт не смогла вынести такого горя. Потеря любимого сына напомнила ей миф об Икаре, взлетевшем к солнцу и рухнувшем на землю. Несколько дней она отказывалась верить, а затем впала в кататоническое состояние. Кейт «сидела, как статуя, ничего не говорила и, казалось, ничего не слышала», как писал Кобден друзьям. Час за часом он наблюдал, как седеют волосы его жены. Семилетняя Эллен потеряла брата, а теперь теряла мать. Кейт Кобден пережила мужа на двенадцать лет, но все это время она была эмоционально неустойчивой женщиной. Муж писал друзьям о том, что «она бродит из комнаты в комнату, ища труп [Ричарда]». Она так и не оправилась от своей потери и пристрастилась к опиатам. На Эллен свалился груз, непосильный для столь маленькой девочки. Точно так же, как Ричард Брукс был лучшим другом матери, она стала помощницей и опорой отца.

21 сентября 1864 года, когда Эллен исполнилось пятнадцать лет, отец написал ей письмо с просьбой присмотреть за младшими сестрами. «Очень многое зависит от твоего влияния. Еще больше — от твоего примера, — писал он. — Я бы хотел сказать тебе, как многого мы с твоей мамой ожидаем от твоего примера». Она должна, по словам отца, «воспитывать сестер в духе идеальной дисциплины». Вряд ли можно было ожидать подобного от пятнадцатилетней девочки, которой приходилось бороться с собственными потерями. Эллен не было позволено горевать. Груз и боль стали абсолютно непосильными, когда через год после этого умер ее отец.

Ядовитый смог, скрывший передвижения и чудовищные преступления будущего мужа Эллен, унес жизнь ее отца. На протяжении многих лет Кобден страдал от респираторных инфекций. Из-за этого ему часто приходилось выезжать за город или на побережье — в любое место, где воздух был чище, чем в пропитанном ядовитыми миазмами Лондоне. Последний раз он был в Лондоне в марте 1865 года. Эллен было шестнадцать лет. Она отправилась вместе с отцом. Они остановились в меблированных комнатах на Саффолк-стрит, поблизости от палаты общин. Едва вдохнув воздух, черный от дыма печных труб, Кобден слег с приступом астмы. Сильный восточный ветер задувал в щели окон, и укрыться от смога в комнате было невозможно.

Спустя неделю он лежал в постели и молился, чтобы ветер сменил направление. Его астма усиливалась, к тому же начался бронхит. Кобден чувствовал, что конец близок. Он составил завещание. Его жена и Эллен приняли его последний вздох 2 апреля 1865 года. Кобдену был шестьдесят один год. Эллен была «единственной, чья любовь к отцу была сродни страсти, редко встречающейся среди дочерей», — писал давний близкий друг Кобдена и его политический соратник Джон Брайт. Она была последней, кто видел лицо отца, прежде чем опустилась крышка гроба. Она никогда не забывала об отце и о том, чего он ожидал от нее.

Позже Брайт рассказывал официальному биографу Кобдена, Джону Морли о том, что жизнь Ричарда была «постоянным самопожертвованием… Я никогда не понимал, как сильно его люблю, пока не потерял его». В понедельник, на следующий день после смерти Кобдена Бенджамин Дизраэли сказал членам парламента в палате общин: «Единственное утешение в том… что такие великие люди не могут быть для нас полностью потерянными». Сегодня в деревенской церкви в Хейшотте есть мемориальная табличка, которая гласит: «На это место Ричард Кобден, который любил людей, приходил, чтобы поклониться Господу». Несмотря на самые лучшие намерения Кобдена, он оставил психически неуравновешенную жену заботиться о четырех дочерях. Какие бы обещания ни давали на похоронах его влиятельные друзья, «дочери Кобдена», как их окрестила пресса, остались предоставленными самим себе.