парк, общей площадью в один гектар. Лахтинский дворец графа В.А. Стенбок-Фермора, больше известный под названием «Охотничий замок», возвел архитектор А.И. Кузнецов, он использовал при проектировании огромного здания элементы, господствовавшие в зодчестве второй половины XIX столетия – необорокко со множеством уступов и резных фасадных украшений. Величественная башня здания с флагштоком придавала дворцу В.А. Стенбок-Фермора сходство со старинным аристократическим замком. Внешний вид здания полностью соответствовал его роскошной внутренней отделке и убранству.

Этот же талантливый зодчий был автором проекта главного городского семейного дома графа Владимира Александровича в Санкт-Петербурге на Тучковой набережной, 12 (позже набережной Макарова).

Во второй половине 90-х годов XIX столетия приобретенный графом В.А. Стенбок-Фермором шуваловский особняк на набережной Мойки, 90/1, арендовал отставной поручик лейб-гвардии Конного полка, князь Владимир Николаевич Орлов (1868–1927), разместившийся в старинном особняке со своей молодой супругой Ольгой Константиновной, урожденной княжной Белосельской-Белозерской.

Князь Владимир Николаевич Орлов был правнуком Федора Григорьевича Орлова – сподвижника императрицы Екатерины II и внуком государственного деятеля князя Алексея Федоровича Орлова, активного участника подавления восстания декабристов, фаворита Николая I, назначившего своего любимца шефом жандармов (1844–1856 гг.). Длительное время князь Владимир Николаевич входил в число наиболее доверенных лиц императора Николая Александровича и его супруги Александры Федоровны, занимая должность руководителя канцелярии главной квартиры царского двора.

Однако, не сумев «сработаться» с новым императорским фаворитом Григорием Распутиным, князь Владимир Николаевич на следующий же день после ссоры с этим политическим авантюристом внезапно лишился своей должности во дворце и многолетнего императорского доверия. По поручению Николая II и царицы сиятельному князю вежливо объявили, что «…ее Императорское величество более не желают его видеть».

Приятель князя Владимира Николаевича Орлова – генерал-лейтенант А.А. Мосолов, назначенный на вакантную должность начальника канцелярии Императорского двора, называл своего предшественника «…человеком культурным, но любившим, к сожалению, острое словцо».

Владимир Николаевич Орлов

Оставшись не у дел, князь Владимир Николаевич, весьма состоятельный человек, занялся своим хозяйством, купил в 1906 г. у графа Владимира Александровича Стенбок-Фермора арендуемый у него дом на набережной Мойки, 90/1, заново отделал и меблировал его. Тот же генерал-лейтенант Мосолов, навестив своего приятеля в доме на Мойке, после ремонта особняка отметил в своих воспоминаниях: «…особняк по внутренней обстановке походит на музей. У супруги собирались дипломаты и дамы, щеголяли в платьях от лучших портных Парижа». Время опальный князь прекрасно скрашивал своим фанатичным увлечением автомобилями. Поговаривали даже, что «…князь В.Н. Орлов являлся горячим поборником идеи автомобилизма и якобы принял на себя функции личного шофера великих князей».

Супруга князя Орлова – Ольга Константиновна (1872–1923) – всегда изысканно одевалась и являлась признанной законодательницей мод петербургского бомонда. В любое время элегантно одетая, первая модница Северной столицы, Ольга Константиновна величественно отодвигала петербургских дам высшего света на второй план безумной роскошью и необычностью своих многочисленных парижских туалетов. Княгиня Орлова, в девичестве княжна Белосельская-Белозерская, была не только родовитой, но и весьма богатой дамой. Ее батюшка, князь К.Э. Белосельский-Белозерский, являлся потомком древнейшего дворянского рода Рюриковичей – русской княжеской и царской династии, в том числе великих князей киевских, владимирских, московских и русских царей. Последним правителем этой династии стал русский царь – сын Ивана IV Грозного – Федор Иванович. Мать-княгиня была родной сестрой знаменитого генерала Михаила Дмитриевича Скобелева.

Современники считали княгиню О.К. Орлову «…самой элегантной женщиной Петербурга». В столице о ней распространялись самые невероятные истории, слухи и бесконечные рассказы о ее безумных тратах на туалеты и шляпы. «Санкт-Петербургские ведомости» отмечали: «Княгиня Орлова была, несомненно, самой выдающейся фигурой петербургского большого света. И хотя она не была красавицей, но выглядела до того грациозно, что ее невозможно было не заметить в обществе. И действительно, княгиня была наделена пусть жестковато-холодной, но грациозностью, пусть предстающим как бы на постаменте, но благородством, пусть несколько угловатым, но изяществом. Гордо посаженная голова на красивой шее, как будто бы нелепая шляпа, ампирный стиль в обстановке и модерн в одежде княгини».

Правдоподобность такой характеристики княгини Ольги Константиновны Орловой подтверждается в ее знаменитом портрете работы Валентина Александровича Серова. Известно, что Серов не любил выполнять заказы богатых и знатных людей и лишь изредка все же делал некоторым исключения. В частности, он с удовольствием согласился написать портрет княгини Орловой, поскольку для него был интересен образ этой женщины из аристократического круга с переданной по наследству значительностью своего существования, человека, лишенного общепринятого чувства душевного тепла, естественной доброты к окружающим. При дружеском разговоре с директором Эрмитажа и заместителем управляющего музея, императора Александра III, графом Д.И. Толстым, Серов довольно обстоятельно разъяснил своему приятелю план задуманного решения создания портретного образа княгини Орловой, иллюстрируя свой рассказ отдельными меткими фразами: «А я Ольга Орлова, и мне все позволено», «И все, что я делаю, хорошо!».

Ольга Константиновна Орлова. Портрет работы В. Серова

Образ королевы столичного бомонда оказался весьма сложным и довольно противоречивым. В портрете Ольги Константиновны Орловой Серов – художник редкого таланта – подметил не только классовую сущность знаменитой столичной аристократки, а написал изображение женщины с чертами целого ряда человеческих недостатков. Портрет справедливо назвали шедевром. Он был написан Валентином Александровичем в самом конце его жизни. Работа над портретом заняла три года и проходила в двух знаменитых столичных домах – в одном из залов нового особняка князя В.Н. Орлова на набережной реки Мойки, 90/1, или в старинном дворце ее родителей – князей Белосельских-Белозерских, на углу Невского проспекта и набережной реки Фонтанки.

В феврале 1911 г. художник наконец завершил работу над портретом княгини Орловой и впервые продемонстрировал его своим друзьям – художнику А.Н. Бенуа и графу Д.И. Толстому – директору Эрмитажа. Удовлетворенный завершением работы Серов согласился с их объективной оценкой своего труда, чувствуя при этом, что на этот раз действительно произвел на свет нечто особенное.

Столичные газеты с восторгом откликнулись на появление нового замечательного творения известного петербургского художника. О портрете княгини О.К. Орловой «Санкт-Петербургские ведомости» тогда опубликовали весьма интересную статью газетного рецензента А. Камышникова. Высоко оценивая новую работу В.А. Серова, рецензент писал: «В портрете кн. Белосельской-Белозерской как бы синтезированы черты родового аристократизма с изощренной психологической тонкостью современной женщины. Острое, неожиданно резкое, выступающее вперед колено как бы намеренно подчеркивает исключительную нервность и характерность нашего века. В картине есть тот благородный стилизм, через который будущие поколения угадывают сокровеннейшие черты давно ушедшей в прошлое эпохи». Этот же рецензент оценивает портрет с точки зрения движения отечественного искусства, смело заявив, что произведения, подобные портрету княгини Орловой, «… являются как