Смахнув выступившие слезы, я взяла рукуСергея, нежно ее поцеловала и прошептала:

— Пожалуйста, не торопи события. Никто незнает, что произойдет с нами завтра.

Всю оставшуюся дорогу мы старались невстречаться друг с другом взглядом и даже не разговаривать. Я не знаю, о чемдумал Сергей, но по поводу этого можно было запросто догадаться. А я думала онашем многолетнем соседстве. О том, что он всегда встречал меня с неизменнойулыбкой, был предельно вежлив и деликатен. Я всегда к нему хорошо относилась,считала, что мне повезло с соседом, и даже представить себе не могла, чтонаступит момент — и мы очутимся с ним в одной постели. И что я не буду об этомжалеть, а, наоборот, буду ощущать какую-то непонятную тягу к нему. Конечно, яне могла не заметить тех взглядов, которые кидал на меня Сергей, и мне этонравилось. Меня это заводило, и при первой же возможности я любила егоподразнить. Например, надевала блузку с глубоким декольте и ловила егозаинтересованный взгляд. Но все это было слишком безобидно, на уровне флирта. Афлирт еще никогда не мешал семейной жизни. Главное, чтобы у него были четкиеграницы…

— А вот и нужный нам дом. Нам повезло,окна горят. Значит, дома кто-то есть. Еще не спят, — возбужденнопроговорил Сергей и проехал мимо.

— А почему мы проезжаем мимо?

— Маленькая предосторожность. Поставиммашину подальше, а сюда пешком вернемся.

— Господи, Сергей, как же я сама до этогоне додумалась.

— А тебе и не нужно ни о чем думать. Тылучше приляг в машине и немного поспи.

— Ой, ну что ты говоришь!

— И все же попробуй. Вдруг получится.

— Ты хочешь сказать, что меня с собой неберешь?

— Нет. Я оставлю тебя в машине. Нужнобыло вообще оставить тебя дома.

— Да я бы не осталась!

— Тогда сиди в машине. Я не могу тобойрисковать и…

— Ну нет. Мы так недоговаривались. — Не дослушав Сергея, я вылезла из машины и огляделась. Онприпарковал машину на проселочной дороге, ведущей в лес.

— А как мы договаривались?

Мы договаривались, что я пойду вместе с тобой.И вообще, Сергей, ты только посмотри, где ты хочешь меня оставить — в темномлесу. Скажи честно, ты хочешь от меня избавиться?

— Ты что несешь? Я просто хотел, чтобы тыбыла в безопасности.

— Считаешь, это самое безопасное место? Явсегда боялась леса, а уж тем более такого темного.

— Дурак я. Точно, надо было тебя домаоставить.

— А я бы и не осталась. Я пойду с тобой.В конце концов, кто должен беседовать с женой Петра Петровича, я или ты? Я! Тыже сам говорил про женскую солидарность. Мы ведь рассчитываем, что она должнаменя понять как женщина женщину. Я смогу внушить ей доверие. Даже если оначерствая, как сухарь, она не может не расчувствоваться.

— Одним словом, ты хочешь сказать, что я— тип, который никому не внушает доверие?

— Я такого не говорила. Это ты сампридумал. Сережка, ты не посмеешь оставить меня в лесу!

— Послушай, Алиска, а ведь ты вредная инепослушная… Я даже не знал.

— А ты как думал?! Если бы ты меня хорошоузнал, то уже бы далеко от меня убежал. Со мной тяжело. Ты думал, Андреюповезло? Черта с два! Ему за нашу семейную жизнь памятник поставить надо. Сомной год за два идет. Он всегда молоко требовал. Я знаешь какая скандальная!

— Какая?

Я жутко скандальная. Прямо не женщина, асплошной скандал! Вот, думаешь, почему от меня мужик сбежал? Значит, есть зачто. От нормальных жен мужики не бегут. Да еще куда сбежал-то? К проститутке!Представляешь, как я мужика довела, если он в крайности кидаться начал? Как жеему должно было быть со мной хреново, что он в первую встречную влюбился и дажезакрыл глаза на то, что она телом торгует. Так что меня не любить надо, абояться, избегать и обходить стороной.

Выпалив все это, я вдруг совершенно по-детски разревелась.Сергей прижал меня к себе, стал гладить мои волосы и успокаивать.

— Дурочка, ну что ты такое говоришь…Зачем ты на себя наговариваешь? Ты хочешь казаться хуже, чем ты есть на самомделе? Я не пойму, зачем ты это делаешь. Хочешь, чтобы я тебя разлюбил, да? Датолько у тебя не получится. Ты самая лучшая, самая красивая и самаязамечательная женщина на свете! Я тебя очень сильно люблю. А Андрюха твой —скотина последняя. Мы все не без греха, но предать тогда, когда особеннотяжело, это сволочной поступок. Хочешь, я с ним поговорю? Ну скажи, хочешь?

— Нет, — замотала я головой.

— Я с ним конкретно поговорю, по-мужски.Церемониться не буду. Скажу прямо в лоб, что если он не одумается, то я могусделать так, чтобы ему уже нечем было думать!

— Нет.

— А хочешь, я его побью?

— Нет.

— Да я не сильно. Пару раз толькодолбану, чтобы у него та извилина, которая сейчас не работает, включилась?

— Сергей, я ничего этого не хочу!

— А что ты хочешь? Что? Хочешь, я его заухо волоком к тебе притащу? Или с той девицей поговорю… Куплю ей билет и посажуна поезд дальнего следования. Она уж больше никогда не появится на вашемсемейном горизонте!

— Сергей, нет. Я ничего этого правда нехочу. Извини, у меня просто нервы разыгрались. В последнее время столько всегонавалилось… У меня голова кругом идет. Прости меня. Прости…

Мы шли к нужному дому и держались за руки.

— У тебя рука дрожит. Страшно? Я жеговорил, надо было тебе в машине остаться.

— С тобой разве может быть страшно?

— А что ж трясешься тогда?

— Нервы ни к черту.

— Прекрати нервничать. Все будет хорошо.Вот увидишь. Мы обязательно прорвемся.