— При желании я получу их вот так. — Защитник Дитя — королевы раздраженно щелкает пальцами. — Раз — и они мои.

— Понимаю.

«Все или ничего».

— А если я предложу королевству последнюю версию ю-тексовского риса, созданную моей компанией? Это хорошая ставка? Причем не только сам рис, а еще и нестерилизованное зерно. Сможете собирать урожай и высаживать заново, пока оно устойчиво к пузырчатой рже. Вряд ли моя жизнь дороже такого риса.

Все тут же замолкают.

Сомдет Чаопрайя внимательно изучает фаранга.

— А взамен? Чего вы хотите в случае победы?

— Хочу запустить тот проект, который мы обсуждали ранее — все на тех же условиях, а они, как мы оба понимаем, исключительно выгодны и вам, и королевству.

— А вы настойчивы, — прищурившись, говорит защитник Дитя-королевы. — Но что помешает вам просто не дать нам обещанный рис, если проиграете?

Андерсон с улыбкой показывает на своего компаньона:

— Думаю, если не справимся, вы сможете разорвать нас с господином Карлайлом мегадонтами. Такие гарантии устроят?

У Карлайла вырывается истеричный смешок.

— Да что ж это за спор такой?

Не сводя глаз с Сомдета Чаопрайи, Андерсон отвечает:

— Единственный стоящий. У меня нет ни малейших сомнений в том, что его превосходительство поступит честно, если я смогу его удивить, поэтому в знак доверия вручаю ему нашу жизнь. Вполне здравые условия. Мы же оба — достойные люди.

— Принято. — Сомдет Чаопрайя хлопает Андерсона по спине: — Удиви меня, фаранг. И желаю удачи. С удовольствием посмотрю, как тебя растопчут.

По городу они следуют удивительной процессией: благодаря эскорту Сомдета Чаопрайи легко минуют блокпосты и слушают, как позади в темноте раздаются удивленные возгласы кителей, сообразивших, кого они хотели задержать.

Карлайл утирает лоб платком.

— Господи, Андерсон, ты безумная скотина. Зачем только я вас свел?

Теперь, когда ставки сделаны и риски определены, его компаньон склонен с ним согласиться. Предлагать ю-тексовский рис — это слишком. Даже если начальство поддержит, финансисты будут против. Заменить погибшего калорийщика куда проще, чем восстановить запасы зерна. Если тайцы станут экспортировать рис, прибыли не видать долгие годы.

— Все нормально. Поверь мне, — ворчит он.

— Поверить? Сначала поверить, а потом — под ноги мегадонту? — Карлайл озирается. — Бежать надо.

— Забудь. Сомдет Чаопрайя сказал охранникам, что делать, если мы вдруг передумаем. — Андерсон кивает в сторону едущей позади рикши. — Попробуешь — пристрелят.

Вскоре впереди возникают знакомые башни.

— Плоенчит? Иисусе и Ной ветхозаветный! Ты хочешь отвести туда Сомдета Чаопрайю?

— Спокойно. Ты сам навел меня на эту мысль.

Андерсон выходит из повозки. Сомдет Чаопрайя, кружащий у дверей среди своей охраны, бросает на него сочувственный взгляд и качает головой.

— Вы это хотели мне предложить? Девочек? Секс?

— Не спешите судить. Заходите, прошу вас. К сожалению, здесь только лестница, условия совершенно вас недостойные, но, уверяю, цель того стоит.

Сомдет Чаопрайя, пожав плечами, пропускает фаранга вперед. Охранники беспокойно глядят в темноту и теснее обступают хозяина. Сидящие на ступенях наркоманы и шлюхи видят его, перепуганно падают ниц и делают кхраб. Телохранители бегут вверх, осматривая дорогу, но слух о прибытии гостя их опережает.

Сомдет Чаопрайя входит в распахнутые двери клуба «Сойл» — девочки падают на колени — и брезгливо спрашивает:

— Вот, значит, какие места вы, фаранги, предпочитаете?

— Как я уже говорил, место действительно не лучшее, приношу извинения. Нам сюда. — Андерсон пересекает зал и отдергивает занавеску, за которой виден небольшой зрительный зал.

На сцене под лампой со светляками лежит Эмико, вокруг — толпа мужчин, все глядят, как присевшая рядом Канника заставляет пружинщицу выполнять те самые марионеточные движения. Конечности девушки угловато подергиваются.

Сомдет Чаопрайя замирает на месте, изумленно раскрыв глаза.

— Я думал, такие есть только у японцев.

— Еще одного нашли.

Канья вздрагивает, видит в дверях Паи и трет глаза. Сидела за столом, маялась над очередным отчетом, ждала вестей от Ратаны, и вдруг откуда-то слюна на тыльной стороне ладони, чернила из ручки растеклись… Заснула. Видела Джайди: сидел рядом и подтрунивал над ее оправданиями.

— Я вас разбудил?

Канья еще раз протирает глаза.

— Сколько времени?

— Два часа как рассвело. Солнце давно встало.

Паи, которому по возрасту полагалось бы быть ее начальником, но вышло наоборот, терпеливо ждет, когда капитан окончательно придет в себя. Этот человек с оспинами на лице — еще из старой гвардии, из тех, кто боготворил самого Джайди и его поступки; из тех, кто помнит времена, когда министерство природы почитали, а не высмеивали. Хороший служака — пусть не чист на руку, но Канья знает о его взятках все — от кого, сколько и с кем в доле — и потому доверяет.

— Мы нашли еще одного, — напоминает Паи.

— Кто еще знает? — оживляется она.

Тот в ответ лишь мотает головой.

— Передали Ратане?

Кивает.

— Смерть не отметили как подозрительную, поэтому мы и нашли с трудом. Такое искать все равно что серебряную блесну на рисовом поле.

— Не отметили?! — Она шумно выдыхает сквозь сжатые зубы. — Ни к черту работнички. Быстро же там забыли, как все это обычно начинается.

Глядя на сердитую начальницу, Паи только согласно кивает. Канья смотрит на его лицо, испещренное пятнами и глубокими оспинами, и никак не может вспомнить, что за паразиты оставляют такие следы — долгоносики или какая-то разновидность бактерий-пхи.

— Итого, уже двое? — спрашивает он.

— Трое… А имя? Имя умершего известно?

— Их привезли тайком.

— Так и думала. Обойди район и узнай, не сообщал ли кто о пропавших родственниках. Все-таки три человека пропали. И фотографии с собой возьми.

Паи с сомнением пожимает плечами.

— Есть идея получше? — спрашивает Канья.

— Может, криминалисты найдут между ними какую-нибудь связь?

— Да, пускай ищут. Что сейчас Ратана делает?

— Везет тела к ямам. А еще просила вас о встрече.

— Это и так понятно, — раздраженно замечает она, убирает бумаги и отправляет Паи на бесполезные поиски.