— Только не план В, — взмолилась я, глядя на лоснящиеся жиром горшки, черный от грязи пол и полчища обступившей нас усатой живности.

— Теперь мы можем приступать к плану С! — обрадовал меня Ив и поманил к выходу.

Он распахнул дверь, подпер ее поленом, поставил на краю крыльца верещащий мешок и велел спрятаться за крылечком. Сам рыцарь занял позицию за дверью.

Несколько минут ничего не происходило — если не считать того, что пойманный злыдень вопил, как сварливая жена, которая узнала, что муж пропил всю зарплату. Затем раздались осторожные шажочки, половица скрипнула, и бесу вторил другой такой же противный голос.

Дверь хлопнула, воздух прорезал страшный визг. Я выглянула из своего укрытия и увидела, что Ив держит за шкирку вырывающегося злыдня.

Этот был поменьше ростком, тельце имел весьма тщедушное, но ругался ничуть не хуже.

Я помогла рыцарю развязать мешок и впихнуть туда повизгивающего бесстыдника, не давая первому вырваться на свободу. Теперь ноша Ива голосила и дергалась за двоих, а мы продолжили обход.

Оказалось, что у этих крошечных пакостников сильно развиты родственные чувства, и они всегда приходят на помощь друг другу, если кто-то окажется в беде. Таким манером, выставляя мешок на крыльцо, мы переловили еще десяток злыдней — по одному с каждого крестьянского двора.

Причем после поимки пятого впихнуть в мешок следующего оказалось невероятно сложно — злыдни рвались, как бешеные, так и норовя выскочить наружу.

Пришлось свернуть к крохотной сараюшке, вытаскивать нечисть по одному и связывать их хвостами друг к другу, поскольку так они далеко не ускачут. Те матерились так, будто проходили спецкурс ненормативной лексики в стане гоблинов.

После того как последний был пойман и его постигла участь сотоварищей, мы перевели дух, запихнули злыдней обратно в мешок и пошли выгребать старосту из конуры. Доложив заспанному мужичонке результаты своей работы (напасть ликвидирована, враг изведен), мы велели созывать народ на организационное собрание и устраивать массовый субботник. Благо крестьяне уже высыпали на улицу, с плохо скрываемой брезгливостью оглядывали свои избушки и друг друга, недоумевая, как же они до жизни такой докатились.

Где-то робко стукнул молоток, к нему присоединился стук топорика, и вскоре работа по восстановлению деревни от власти злыдней закипела.

Самогонщик, которому староста пропил свою избу, с покаянием вернул жилище законному хозяину. Хозяин на радостях едва не сплясал летку-енку, а после того как Ив шепнул что-то ему на ухо, едва не расцеловал рыцаря и умчался в дом.

— Разоряя хозяев, злыдни превращают убытки в золото и хранят его в горшке за печью. Чем больше разруха — тем больше золота. Так что Виллис у нас самый богатый клад найдет. Будет на что дом восстановить.

Что ж, за благополучие крестьян можно быть спокойными. А со злыднями-то что делать?

Устав бороться со скачущим мешком, рыцарь вытряхнул нечисть в пустой курятник, и те бросились врассыпную, забыв о том, что связаны хвостами. Вой поднялся — Маша Распутина отдыхает! Конечно, малявки они противные, вон до чего бедных крестьян довели. Но перебить их поодиночке серебряным кинжалом, как предлагает Ив, у меня рука не поворачивается. Разбегутся — опять начнут беды на дома накликать. Вот если бы упрятать куда понадежней, под землю там или в воду, чтобы не смогли они уже никому навредить.

— Ральф, — позвала я старосту, который показался на крыльце с ведром мусора, — а озера с русалками поблизости нету?

— Как не бывать, — откликнулся он, бодро сбегая по ступенькам. — Прямиком за леском и находится.

Он бросил на нас любопытный взгляд, но расспрашивать, за кем наблюдают ведьма и воин в совершенно пустом курятнике, не решился и, свалив мусор у забора, скрылся в доме.

— Чего это тебе в голову взбрело? — удивился Ив.

— У русалок дома нет, — терпеливо пояснила я. — Все, что к ним попало, они уже не выпустят. И потом, скучно им там, бедняжкам, а тут — такая забава появляется. Вместо домашних любимцев пойдут на ура!

Заслышав о грозящей им участи, злыдни взвыли пуще прежнего. А самый злобный, наш первенец, даже вознамерился перегрызть себе хвост, лишь бы выбраться на свободу. Пришлось хвосты отвязать, а злыдней побросать по одному, крепко держа мешок.

Когда мы покидали деревню, там вовсю кипела работа. Соскучившиеся по делу мужики чинили крыши и заборы, девки носились с ведрами воды, бабы гремели посудой и собирали на стол. Даже чумазые дети были усажены в тазики и насильно вымыты.

Так что Обломовку мы оставляли в полной уверенности, что все здесь теперь будет хорошо. И я радовалась оттого, что мои подозрения не оправдались, и причиной бед крестьян оказались мелкие бесенята, а не таинственный маг, жертвы которого обнаруживались нами все чаще.

До озера мы добрались быстро. Ив оставил мешок на берегу и предусмотрительно удалился.

— Ау, красавицы! — окликнула я водных обитательниц.

Прозрачная гладь озера дрогнула и наверх, хохоча и жеманничая, выплыли три русалки. Блондинка, брюнетка и рыжая, все трое с размером груди 75С. Просто трио ВИА Гра собственной персоной.

— Ау, красавица! — передразнила одна из них. — Зачем пожаловала?

— Подарки привезла!

— Да ну? — недоверчиво зыркнула другая. — С какой радости?

— Девать некуда, — призналась я. — А зверята они славные, скучать вам не дадут.

— Кто такие? — заинтересовалась третья.

Я вытянула из мешка первого попавшегося злыдня.

— Фу! Он лысый! — надула губки первая.

— И на котенка совсем не похож, — заметила вторая.

— Зато под водой дышит, как рыбка, — нахваливала я, — а разговаривает — лучше попугайчиков.

— Это мы слышим, — ухмыльнулась третья.

Надо же было в этот самый момент самому громкому разразиться длинной тирадой в адрес меня и всего моего женского рода, вплоть до двенадцатого колена!

— А вы их воспитайте! — подначивала я. — Что тапочки по утрам будут носить, не обещаю, но историями из жизни будут развлекать — заслушаетесь.

Русалки призадумались.

— Кстати, у Сабрины с Русалочьего озера такой уже есть, — не моргнув глазом, соврала я.

В глазах блондинки мелькнула искорка интереса.

— Тогда и я возьму, — неуверенно произнесла она.

— И я! И я! — вскричали ее подружки.

После того как я вручила девицам трех бесенят, и они утащили их под воду, вновь воцарилась тишина, озеро обрело прежнюю гладь, и, если бы не ругань оставшихся злыдней, окружающий пейзаж можно было бы назвать полной благодатью.

Одиночеством я наслаждалась недолго. Не прошло и трех минут, как на поверхность взмыли все обитательницы озерного дна. Спрос явно превышал предложение, поэтому девицы едва не устроили бои за обладание лысыми зверушками.