— А что насчет Перниа? — спросила Гэмей.

— Будучи то ли испанцем, то ли французом, Перниа появился неизвестно откуда перед самым походом Льюиса. Позже Нилли послал его к Джефферсону на лошади Льюиса. Он рассказывал, что все чемоданы и другие вещи Льюиса отправил его семье; судя по всему, так и было. Потом Перниа поехал к матери Льюиса, которая после разговора с ним сделала вывод, что он имеет какое-то отношение к смерти сына.

— А по поводу его смерти проводилось хоть какое-то расследование?

— Миссис Гриндер была единственным свидетелем, но почему-то сообщила три разные версии этого трагического случая. Их соседи подозревали, что к смерти Льюиса причастен ее муж, но когда Джефферсон официально заявил, что произошло самоубийство, дело быстро закрыли.

— Разве вы не говорили, что заявление Джефферсона полностью основывается на сообщениях Нилли? — спросил Пол.

— В этом-то все и дело, — оживилась Анджела. — Джефферсон объявил на весь мир, что Льюис в юности страдал ипохондрией, но он не мог знать Льюиса в те годы. Джефферсон часто повторял, что у Льюиса была склонность к депрессии, однако это не помешало ему отправить его в тихоокеанскую экспедицию. Он говорил, что депрессия вернулась к Льюису, когда тот стал губернатором, но никаких свидетельств на этот счет не сохранилось. Основываясь на непроверенных слухах, Джефферсон заявил, что во время пребывания на постоялом дворе Льюис сошел с ума. Короче говоря, все это никак не укладывается в наше представление о спокойном и уравновешенном характере Джефферсона.

— Могу еще больше запутать ситуацию своим неожиданным предположением, — сказал Пол. — На мой взгляд, Джефферсон использовал историю с самоубийством Льюиса исключительно для прикрытия. Он прекрасно знал, что произошло убийство, но понимал: ничего уже исправить нельзя. Его главной задачей было возвращение документов, которые Льюис приготовил для него.

— Вполне возможно. Много лет спустя Джефферсон неожиданно заявил, что Льюис стал жертвой убийцы. Есть еще одна легенда, касающаяся молодого раба. Он умер в возрасте девяноста пяти лет и уже на смертном одре признался, что это было убийство. Правда, так и не назвал никаких имен.

Пол подытожил сказанное:

— Итак, мы имеем троих возможных убийц — Нилли, Гриндер и Перниа. Или убийцами были все трое. Самые серьезные подозрения падают на Перниа, так как только у него есть наиболее понятный мотив: Льюис задолжал ему определенную сумму денег. У него к тому же была возможность совершить это убийство. Но есть еще одно предположение, заключающееся в том, что один из них или все трое работали на кого-то другого.

Гэмей посмотрела на мужа.

— Льюис вез в Монтичелло какие-то важные документы. Стало быть, его убили, дабы помешать выполнить эту миссию. Давайте сосредоточим наше внимание на том, что произошло дальше с документами, которые Льюис так старался доставить Джефферсону.

— Если Льюис знал, что находится в опасности, — продолжал размышлять Пол, — то он вряд ли стал бы держать эти документы при себе.

— Ты попал в самую точку! — обрадовалась Гэмей.

— Спасибо, но в какую именно?

— Льюис передал эти документы кому-то другому, чтобы тот держал их при себе. Кто в этой группе мог вызвать наименьшие подозрения в качестве хранителя столь ценных документов?

Анджела весело рассмеялась.

— Юный раб, кто же еще.

— Черт возьми, похоже, я действительно прав, — улыбнулся Пол. — Этот раб мог помочь Перниа отвезти чемоданы в Монтичелло и таким образом отплатить Джефферсону добром за добро.

— Что вы там говорите насчет рабов и Монтичелло? — послышался чей-то голос, и на пороге кабинета появилась начальница Анджелы Хелен Вулси. На ее добродушном лице застыла снисходительная ухмылка.

Анджела вскочила со стула.

— Ой, Хелен, привет. Мы обсуждали вопрос о том, что Джефферсон всегда отстаивал идею всеобщего равенства, а сам имел большое количество рабов.

— Очаровательно. Может быть, ты познакомишь меня со своими друзьями?

— Извини. Это Пол Траут и его жена Гэмей. А это мой босс Хелен Вулси.

Они пожали друг другу руки, и Вулси сразу же бросила взгляд на прозрачную папку с документами, которая все еще лежала на столе. В ней отчетливо виднелся титульный лист досье Джефферсона.

— Анджела, это тот самый материал, который ты показывала мне на днях?

Гэмей взяла со стола папку и положила на колени, прикрыв руками титульный лист.

— Это наши бумаги, — поспешила объяснить она. — Анджела великодушно согласилась помочь нам в вопросе, касающемся экспедиции Меривезера Льюиса.

— Мы с женой работаем в НАПИ, — сказал Пол, здраво рассудив, что полуправда все же лучше, чем откровенная ложь. — Сейчас мы проводим историческое исследование о роли и важности Тихого океана для Соединенных Штатов. Вот мы и подумали начать с Льюиса, который возглавил первую экспедицию к берегам океана.

— В таком случае вы пришли в нужное место, — улыбнулась Вулси.

— Анджела нам здорово помогла в этом деле, — поддержала мужа Гэмей.

Вулси поинтересовалась, не нужна ли ее помощь, и, получив отрицательный ответ, направилась в другой конец читального зала.

— Холодная рыба, — усмехнулась Гэмей, наблюдая за ее неторопливой походкой.

Анджеле понравилось такое сравнение.

— Я называю ее мисс Шустрые Штанишки, но ваше прозвище мне нравится больше. — Ее лицо вновь обрело серьезный вид. — Здесь недавно произошла странная вещь. Несколько дней назад я принесла Хелен копию рукописи Джефферсона, и она пообещала, что непременно поговорит об этом с членами совета директоров, однако, насколько мне известно, почему-то этого не сделала.

— Похоже, твоя начальница сама положила глаз на рукопись.

Анджела собрала со стола материалы, касавшиеся экспедиции Льюиса.

— Я покопаюсь в документах на предмет его отношения к рабству. Вы не могли бы прийти сюда через пару часов, когда мисс Шустрые Штанишки не будет шнырять вокруг нас?

— С радостью, — пообещал Пол.

Анджела долго смотрела им вслед, ощущая необыкновенный прилив энергии, потом положила папку с материалами Льюиса в ящик письменного стола, заперла на ключ и занялась своими рутинными делами. Через некоторое время Хелен Вулси снова вернулась в читальный зал и завертела головой, в надежде увидеть супругов Траут. А когда она наконец ушла, Анджела включила компьютер и уселась перед монитором.

Несколько щелчков по клавиатуре позволили ей быстро повернуть стрелку часов истории на 1809 год.

Завала закончил тщательный осмотр «Сабветты» и, широко улыбаясь, отошел от трейлера. Остин воспринял эту улыбку как добрый знак. На обратном пути к заброшенному причалу Завала пытался демонстрировать беззаботность, однако так и не смог полностью скрыть грусть в глазах по поводу серьезного ущерба, нанесенного его любимому детищу.