Хелит насторожилась.

– Не переживай, уан, я просто рассуждаю. Забыла, ты – моя гостья, а значит, существо священное и неприкосновенное? То-то же! Чтобы убить ядом, существуют отравленные стрелы, которыми стреляют из-за угла в ночи.

Что верно, то верно. Гость в традициях ангай считался равным кровному родичу, нет страшнее позора – обидеть гостя. А убивать Утренние действительно предпочитали бесшумно и тайно. Отравленная стрела или удавка на горло уведут из жизни тихо, почти на цыпочках, как по толстому мягкому ковру, не потревожив ничей сон, не оскорбив слуха громкими предсмертными воплями.

– Ешь, уан, ешь. Согреешься и отдохнешь заодно, – напомнила ангайка.

Откуда-то из подушек она достала темную, отполированную до блеска доску с натянутыми струнами, похожую на гусли; уложила поудобнее на колени и тихонько заиграла прихотливую мелодию: нежную, немного приторную, струящуюся меж пальцев, как шелковая лента. Мысленно Хелит отчего-то назвала ее – прикаспийской. Что-то степное определенно было в этой непривычной музыке.

– Ты пытаешься меня околдовать, моддрон? – улыбнулась девушка. – Не получится.

– Я знаю, – кивнула хозяйка. – Просто стараюсь настроить тебя на нужный лад.

Ангай запела на гайши – красивом мелодичном языке, которого Хелит совсем не понимала. Его звуки навевали необъяснимую, светлую грусть. Однажды еще в Эр’Иррине Мэй читал стихи на гайши, и даже без перевода было понятно, что они о любви и смерти. Ангай вообще пели и писали только об этих двух вещах. Вряд ли песня колдуньи-сластены в черном платье была о чем-то ином.

Хелит даже начала подпевать, катая на языке чарующие незнакомые слова, словно черешневые косточки. Вспомнилось вдруг то последнее лето и как они с Алинкой покупали килограммами спелые желтые ягоды и объедались, набивая полный рот их водянистой сладостью. А в детстве так здорово было плеваться мелкими косточками из латунной трубочки. За соседским домом росла огромная черешня с блестящими полосами коры и пузырьками прозрачной золотисто-коричневой смолы. Весной дерево из корявой старухи превращалось в вечно-юную невесту, одетую в кипень белого наряда, а едва созревали на его ветках желтоватые гроздья, как на них слетались со всей округи дети и воробьи. Воробьям доставались самые сладкие ягодки с верхушки. Там, где горячее солнце… Казалось, пустяки какие, в сравнении с иными событиями. Ан нет. В самые тяжелые мгновения жизни, на больничной койке, именно эти воспоминания согревали и придавали сил.

М-да… Все вообще познается в сравнении. Сколько ни ругай продажных политиков, паршивую экологию и вездесущую коррупцию, а все же цивилизация – дело хорошее. Одна горячая вода в кране чего стоит. Не говоря уже про зубную пасту и прочие средства личной гигиены.

– Не надо грустить, уан, прошлого не вернешь… – молвила ангайка, не обрывая мелодии. – Жаль, я не знаю тропы ведущей в утраченное.

– А кто знает? – спросила Хелит.

Она вся подобралась, как перед прыжком в прорубь. Аж во рту пересохло.

– Читающие-по-Нитям. Иногда им под силу невозможное, а иногда…

Ангайка сделала долгую многозначительную паузу, внимательно изучая реакцию на свои слова. Хелит и не скрывала, насколько они поразили и заинтересовали ее, хотя от Читающих она не ждала ничего хорошего. Лично для себя.

– Читающая может исполнить любое желание?

– Может… а может и не исполнить. Смотря, что за желание и выполнены ли все потребные условия. Ты ведь не думаешь, что Великая волшебница, чья сила зачастую равна силе Великих Духов, станет благодетельствовать каждого просителя? – Ангайка приблизила свое лицо и испытующе заглянула в светлые глаза гостьи. – Нет ведь?! Только тот, кто силен духом и устремлен к заветной цели, способен воззвать к Читающей.

– А что же нужно сделать? – не отставала Хелит.

– Почем мне знать? Спроси у Ктали-Руо – отшельницы из Пещеры. Только она поможет узнать.

– А где, где она живет? Как ее найти?

– Завтра утром обоз достигнет перекрестка йокульской дороги и лталавского тракта. Тебе надо ехать на восход до Каменного леса. Это недалеко. Самое большее в двух-трех днях пути и в любом трактире тебе укажут дорогу к пещере Ктали-Руо, – обстоятельно объясняла ангайка, в задумчивости перебирая струны «гуслей».

У Хелит появилось острое чувство нереальности происходящего. Эта странная колдунья, ее музыка, трогательно-мучительные воспоминания о прежней жизни, рассказ о возможностях Читающих – это неспроста. Что, если все это ловушка?

– Именно поэтому мне не суждено попасть в Лог-Йокуль? Потому что ты мне рассказала про отшельницу? – подозрительно полюбопытствовала девушка.

– Ошибаешься, уан, – покачала головой колдунья, – не скажи я тебе о Ктали-Руо, нить твоей судьбы просто сделала бы лишнюю петлю, совершенно тебе не нужную. Хочешь, я еще спою?

– Давай! – махнула рукой Хелит.

Нужно еще обдумать речь, призванную убедить Ранха свернуть с дороги, а сладкие шарики еще не закончились.

А что, если ангайская ведьма права и есть возможность вернуться. Как-то раньше эта мысль даже не закрадывалась в голову и казалась абсолютно невозможной. Смерть разделила две жизни острым хирургическим скальпелем. Но вдруг?..

Долго уламывать Ранха не потребовалось. Едва Хелит рассказала о своем странном приключении, как лицо ангайского воина вытянулось, а губы задрожали. Телохранитель в очередной раз убедился, что его подопечная – необычайная женщина. А как же иначе, если с Хелит говорила сама батти-бу – Зрячая? Более того, волшебница, видящая то, что скрыто от иных смертных – направление судьбоносных событий, – сама позвала в гости, спела и открыла истинную цель. Игнорировать такое предупреждение более чем глупо, ибо дважды повстречаться с батти-бу не удавалось никому. Обычно те избранные, кому довелось говорить со Зрячей, видят лишь иллюзию, но не настоящее лицо, ведь считается, что у нее нет ни собственного имени, ни подлинного облика.

– Не хочу я быть избранной, – проворчала Хелит. – Они все плохо заканчивают.

И рассказала адаптированную к местным условиям вариацию на тему «Матрицы». Об опасных и удобных иллюзиях, участи избранных и пророчествах, которые сбываются, только когда в них веришь. Или не веришь.

Если считать нашу жизнь предопределенной цепью событий, то есть риск усомниться в милосердии Высших сил и самого Творца. Вспомнились вдруг слова Ридвен Ястребицы. Она тысячу лет искала, тысячу лет ждала, когда родится в другом мире подходящая девочка, которая затем вырастет, родит детей, что-то поймет, а в чем-то останется дура дурой, а потом заболеет раком и умрет в муках и страхе. И тогда Ястребица подхватила ускользающую душу и запихнула в мертвое тело леди Гвварин. И все это ради предсказания безумной колдуньи дэй’ном? Да чихать Хелит хотела на трон и корону Тир-Луниэна!

«Ридвен! Если все было именно так, то я тебя с того света достану и зажарю твою душу на медленном огне, – решила Хелит, кипя от злости на хитрожопую мертвую тетку. – Тысячу лет лежит в гробу, а туда же – королей новых на троны повадилась сажать! Призрак… коммунизма – ты, а не женщина!»