«До какой степени поздно стала понятна роль настоящей тяжелой артиллерии нашему командованию на фронте и руководящим сферам в тылу, — пишет генерал Маниковский, — свидетельствует следующий факт…

…Даже особая распорядительная Комиссия по артиллерийской части под председательством генерал-инспектора артиллерии, существовавшая до половины 1915 года, ни одним словом не обмолвилась о тяжелых орудиях осадного типа. И лишь когда не осталось никаких сомнений в том, что война приобретает чисто позиционный характер, с фортификационными сооружениями такой прочности, что без основательной артиллерийской подготовки нельзя двинуться ни шагу, — только тогда и нам стало ясно, как необходима в современной войне именно та “тяжелая” артиллерия, о применении которой в полевых операциях говорилось до войны лишь в тоне снисходительной уступки фанатикам артиллерийских увлечений, неисправимым “огнепоклонникам”, как окрестил еще покойный Драгомиров сторонников того взгляда, что ввиду современного развития техники в предстоящих войнах преобладающая роль принадлежит именно могущественной артиллерии. И вот только год спустя после начала войны мы беремся за этот вопрос».

22 октября (3 ноября) 1916 г. полевой генерал-инспектор артиллерии подает начальнику Штаба Верховного главнокомандующего доклад (№ 1774), в котором предполагается создание особого артиллерийского резерва, сосредоточенного в руках Верховного главнокомандующего. Этот артиллерийский резерв должен был состоять из всех орудий осадного типа и служить для придачи тому фронту, на котором будет производиться главный удар. Этот доклад был сейчас же одобрен начальником Штаба Верховного главнокомандующего генералом Алексеевым. Предположенный к сформированию артиллерийский резерв получил наименование ТАОН (Тяжелая артиллерия особого назначения).

Ввиду того, что мы «не только не предвидели в мирное время, — пишет генерал Маниковский, — такой решающей роли артиллерии вообще, тяжелоосадной в особенности, а даже не вполне отдавали себе отчет в истинном значении ее в течение более года войны, и вполне ясная картина нашей потребности по части крупнокалиберной артиллерии и подробно выработанная организация тяжелой артиллерии осадного типа вырисовывается у нас лишь к приезду в Петроград Междусоюзнической конференции, когда нормы нашей потребности в ТАОН заявляются Ставкой на 12 месяцев 1917 года в таком виде:

6-дм пушки — 812

8-дм гаубицы — 211

9,2-дм пушки — 168

11-дм гаубицы — 156

12-дм гаубицы — 67

_______________

Итого — 1414

Ввиду того, что наши мобилизационные предположения совершенно не предвидели потребности армии в тяжелой артиллерии особого назначения, то все эти требования в орудиях крупного калибра, требования при этом крайне запоздалые, оказались для наших заводов совершенно неожиданными.

Для того чтобы дать полную картину потребностей нашей армии во время войны в артиллерийском вооружении, остается упомянуть еще о двух, тоже совершенно неожиданных для наших заводов потребностях, а именно: потребности в зенитной артиллерии и потребности в траншейной артиллерии.

Первая из этих потребностей выяснилась попутно с громадным развитием авиации. Потребность в зенитной артиллерии явилась столь же неожиданной и для всех прочих воюющих стран, так что в этом отношении наш мобилизационный план не был хуже других. Но когда во время войны этот новый вопрос уже выяснился, у нас обнаружилась такая же медленность мышления, как и в других областях артиллерийского вооружения. Окончательно в планомерной форме потребность в зенитной артиллерии была заявлена только на Междусоюзнической конференции в начале 1917 г. Эта потребность определялась так: для каждого корпуса — по одной зенитной 4-орудийной батарее, для каждой армии — по три таких батареи и для каждого фронта — по четыре таких батареи. В итоге это приводило к необходимости получить в течение 12 месяцев 1917 г. 1052 зенитных орудия.

Потребности в траншейной артиллерии были двойного рода:

а) потребность в малокалиберных траншейных пушках и

б) потребность в бомбометах и минометах.

О специально траншейных пушках до войны совсем не было и речи… — пишет генерал Маниковский. — Первое пожелание об изготовлении у нас траншейных пушек было высказано в июле 1915 года телеграммой Ставки…» В течение 1916 г. удается удовлетворить требование войск в малокалиберных пушках лишь в самых ничтожных размерах. Между тем потребность пехоты в этих орудиях выясняется все в большем и большем масштабе, так что к созыву Междусоюзнической конференции вырабатывается следующая норма: каждый пехотный полк должен иметь в своем составе одну 4-орудийную батарею малокалиберных 37-мм пушек. Вместе с 5-процентным запасом это требовало получения в течение 12 месяцев 1917 г. 4476 таких пушек.

«Бомбометы и минометы, — пишет генерал Маниковский, — также не предполагалось иметь до войны в составе вооружения армии. И хотя в курсах артиллерии и фортификации упоминалось об орудиях “ближнего боя” и осада Порт-Артура подтвердила их необходимость, тем не менее серьезного значения в полевом бою им не придавалось… А вот грянувшая война показала, что такие орудия совершенно необходимы и что если их нет, то надо поскорее заводить. Впервые такие орудия появились у немцев… Ближе наши войска познакомились с этими орудиями после того, как удалось взять несколько их в плен. Тогда началось ввиду несложной конструкции их кустарное изготовление подобных орудий самими войсками, в ближайших к фронту мастерских. Затем пошли заявления требований на такие орудия в Главное артиллерийское управление с присылкой как пленных экземпляров, так и образцов собственного изготовления. Заявления эти были, как и всегда вначале, случайны, бессистемны и долгое время не давали ясного представления о том, какие, собственно, требования к этому новому орудию предъявляют войска…

Таким образом, первая стадия этого вопроса протекла в условиях изрядной бестолковщины: определенных требований с фронтов и от Ставки ни качественно, ни количественно не получалось, а потому и начали готовить бомбометы по образцу “германского” и в числе лишь десятков и сотен экземпляров, никак не предполагая, что потребность в них окажется в тысячах. И вот с лишком год спустя после начала войны получается наконец в августе 1915 г. первое определенное требование Ставки — сразу на 10 000 бомбометов. При этом вначале не было никакого разделения на бомбометы и минометы; последний термин появился много позже, в конце 1915 года, а вполне определенное содержание в него было вложено в начале 1916 года, причем, как и по отношению к бомбометам, потребность на минометы была сразу заявлена на 4550 штук».

Сравнительная легкость приготовления бомбометов и минометов и энергичные меры Главного артиллерийского управления привели к тому, что к концу 1916 г. потребность армии в этого рода траншейной артиллерии была в значительной мере удовлетворена. В программе вооружения, составленной Ставкой для Междусоюзнической конференции, потребность бомбометов и минометов на период 12 месяцев 1917 г. была выражена так: