Хм, а что же господин лейтенант и приданный ему колдун? Неужели ничего не чувствуют? Я-то полагал, что на такой службе любой человек должен быть немного параноиком. Ладно, что гадать-то? Поднимаюсь на крыльцо, держа взведенным ружье, позаимствованное у верзилы-сержанта. Толкаю дверь. За ней оказывается большая прихожая, где могли одновременно поместиться человек десять. По левой стене — две невысокие двери, похоже, кладовки или что-то вроде этого. По правой — что-то вроде гардероба, крючки для верхней одежды и подвешенная над ними полка для шапок. Прямо — еще одна большая дверь, вроде той, через которую я вошел. Нажимаю на рычаг, запор с лязгом поднимается, дверь начинает открываться от меня.

— Ну что там, сержант, все тихо? — слышится из все расширяющейся щели чей-то голос. Надо думать, это лейтенант Сунгир. Голос молодой и явно привычный больше к командным интонациям.

— Надо думать, тихо, — с негромким смешком отзывается другой голос. Бархатистый и… какой-то скользкий. — Вряд ли сержант Банген стал бы так аккуратно открывать дверь, если бы у него был повод поднять тревогу.

Из-за двери несет чем-то жареным, какими-то специями, ноздри щекочет запах спирта. А они весело проводят время, однако. Дверь отходит дальше. Вот уже видна печь, возле нее застыла женщина лет пятидесяти. Судя по всему, открывающееся глазам помещение — большое, выходящее окнами на двор позади дома — это и кухня, и столовая, и гостиная для не слишком важных или просто многочисленных гостей. За столом прямо напротив двери сидят двое. Справа — лысоватый, невысокий и не слишком широкий в плечах, но все же плотно сложенный и прямо-таки излучающий какую-то скрытую силу мужичок с аккуратно подстриженной бородой, одетый в… балахон не балахон, но все же мало похожий на военную форму костюм. А уж взгляд-то какой колючий… Совсем не вяжется с застывшей на губах добродушной улыбкой. Маг? Наверное, потому что слева сидит молодой — точно не старше меня — офицер в мундире Красной Стражи. Все-таки, что в такой глуши делает военная контрразведка? Да, приграничье, но ведь не ближнее, и гарнизонов в округе нет…

Маг дергается, сжимает губы, но я-то был готов. Ружье дважды, прервавшись на щелчок провернувшегося барабана, плюет огнем. Одна пуля входит магу в висок, другая в грудь, чуть выше сердца. Ствол поворачивается к лейтенанту, но тот уже поднял руки — его портупея вместе с оставшимся в кобуре револьвером висит позади него на спинке стула. И он понимает, что дотянуться я ему не дам. Из боковой комнатушки выскакивает тот самый последний боец Сунгира, заспанный, взлохмаченный, полуодетый, лязгает затвор его винтовки, ствол доворачивается в мою сторону. Только мне-то сделать то же самое легче — ствол у «револьверки» короче, да барабан уже провернулся. Грохот выстрела, дым. Несостоявшийся герой заваливается назад, винтовка с тяжелым стуком падает на пол. Лейтенант все-таки решается добраться до револьвера, но решимость его запоздала — ствол ружья упирается ему в висок.

— Не надо геройства, господин лейтенант. Не война ведь. Сидите спокойно — и никто больше не умрет.

Он медленно кивает, стараясь показать, что понял. Конечно, как тут не понять.

— Хозяйка… — говорю, — мужики твои где?

— В погребе, — едва срываясь в слезы, — отвечает женщина. — Со вчерашнего вечера там сидят…

Пока я, «упаковав» лейтенанта, перевязываю простреленное плечо окончательно проснувшегося «героя», женщина успевает снять с пояса мертвого мага заныканные тем ключи и освободить своих мужчин. Так что, закончив перевязку, я обнаруживаю позади себя хозяина хутора — крепкого бородача, чем-то напоминающего мне Хальда Барена, только в очень-очень плохом настроении и старше лет на десять. И четверых сыновей хозяина — ростом и шириной плеч похожих на отца, лицом же больше смахивающих на мать. Тоже очень обиженных на «гостей». Самому младшему вряд ли больше восемнадцати, старший, пожалуй, мой ровесник.

— Ты, что ли, гостей наших приструнил? — хозяин пытливо смотрит на меня.

— Я.

— А тебе-то они чем насолили?

Ну и что ему ответить?

— Долго рассказывать.

— Спешишь куда? — прищуривается он.

— Да нет, пожалуй. Успел ведь. Скажите своим парням, пусть всех живых — пока не очухались — запрут понадежнее, хорошо бы еще, чтобы по отдельности — если есть куда. Только связать пусть не забудут. А этого, — кивок в сторону мертвеца, — надо с прочими вытащить подальше и закопать поглубже.

Бородач кивает, потом зыркает на сыновей — поняли, мол? Те исчезают за дверью, прихватив с собой раненого. Потом возвращаются с какой-то дерюгой, заворачивают в нее мертвого мага и на этот раз пропадают надолго. Сунгир, совершенно скисший, следит за этим молча.

— Итак, господин лейтенант, я слушаю.

— Простите? — офицер поднимает на меня полный недоумения взгляд.

— Как вас зовут и где вы служите, я знаю. Мне интересно, что вы здесь делали.

— А могу я узнать, с кем разговариваю? — из того, что я не собираюсь сопровождать каждый вопрос ударом в зубы, Сунгир явно сделал неправильные выводы.

— А вам не кажется, господин лейтенант, что вы и так много знаете, чтобы не дожить даже до вечера?

За моим плечом хмыкает бородач. Он, оказывается, ценитель тонкого черного юмора. А вот лейтенант — нет, вон как сжался…

Как я и предполагал, Сунгир знал совсем немного. Даже приставленный к его группе как бы на всякий случай маг явно знал куда больше. Капитан Камирен сказал лейтенанту всего лишь, что им нужно будет устроить на хуторе засаду на предателя, который наверняка заглянет туда по дороге на станцию — лучше ведь такие операции проводить подальше от праздных зрителей. Сказал также, что предатель может выдавать себя за офицера Серой Стражи, и показал портреты трех человек. Судя по описанию, один из них мог быть Сиденом, в другом — благодаря усам — угадывался Мархен. Описание третьего мне ни о чем не говорило. К слову, Сидена во мне Сунгир не разглядел. Впрочем, сейчас я и сам усомнился бы в сходстве. Когда они прибыли в Медвежью Тень, маг внезапно оказался вовсе не «временно приданным гражданским специалистом», а старшим по званию коллегой. Не намного, всего лишь на ступень, но спорить со старшим лейтенантом, да еще и магом, «простой» лейтенант не мог, да и смысла в этом не увидел, решив, что так даже лучше — если что, то и отвечать будет колдун. Маг же объяснил, что засаду они, конечно, устроят и даже подежурят в ней дня три, но гораздо важнее ликвидировать хозяина хутора со всем семейством. То есть сердито сопящий сейчас за моим плечом здоровяк и был предателем — по мнению того или тех, кто послал сюда «чистильщиков». Хотя, подозревал Сунгир, хозяин хутора просто слишком много знал. Его услугами пользовались как агенты, честно выполнявшие свою работу, так и люди, решавшие под удобной крышей какие-то свои личные проблемы. Что именно знал бородач, Сунгир так и не услышал, но, впрочем, к этому и не стремился. Они прибыли на хутор, маг с ходу в два приема вырубил хозяина хутора и его сыновей, солдаты беспрекословно затащили их в погреб, закрыли там, а ключи маг забрал себе. Хозяйку закрыли в доме — чтобы готовила и чтобы умерить прыть запертых мужиков. Маг собирался выждать на хуторе три дня, затем, если никто не появится, пустить в расход здешних обитателей и вернуться на станцию. Кто должен был появиться, если предателем оказался хозяин хутора, Сунгир тоже не уразумел, но уточнять не рискнул. Я же мог предположить, что речь шла о многоликом Сидене или о ком-то из его коллег, например, пока не знакомом мне Ранкене, но — лишь предположить.