– Мой отец – Иструб О Ифмари, патрион Совета Полотнищ, депутат-губернатор сектора Энсбрук, один из первых лиц Министерства энергетики Аджай.

На сей раз Юрий уважительно хмыкнул.

Дистант продолжил:

– Собственно, будь он чиновником поменьше, может все и было бы иначе… Дело в том, что внутри этих пяти полотен традиции довольно консервативны, особенно что касается смены рода деятельности. Дети Силы обязаны охранять покой граждан, дети Тела – исцелять. Ну а дети Воли – идти по стопам отцов-политиков. Понимаете о чем я?

– Понимаю.

– Мои брятья, Тэ, Нуо и Эрт Ифмари, продолжили династию, стали законниками в разных участках Империи. Да и я, несмотря на то, что Си – четвертый, на которых обычно уже не хватает ни сил, не средств, принял бы любое назначение, но…

Си Ифмари перевел дыхание, его пальцы чуть подрагивали. Судя по всему, он давно уже никому так не выговаривался.

– Но дело в том, что я буквально болел космосом. Я с самого детства мечтал стать пилотом и управлять звездолетами, исследовать неизвестные планеты и покорять Горизонт. Пока остальные дети проводили время в вирте, я изучал звездные карты и технические энциклопедии. Я до сих пор наизусть могу назвать характеристики всех основных кораблей имперского флота. Вот о чем я мечтал, а не о том, как буду творить законы в казенных управлениях.

В голосе дистанта послышались жаркие протестные ноты, будто он до сих пор спорил со своим отцом, пытаясь доказать, вразумить, переубедить.

– В конце-концов, мы с отцом сильно поругались и я сбежал из дома, – уже спокойнее продолжил Си Ифмари. – Добрался до Сириуса, поступил в военную Академию. Доучился почти до шестого курса, когда узнал, что на Коди-Омега умер мой старший брат, первенец Тэ Ифмари. Отец решил, что с меня хватит вольности, приказал мне вернуться и занять место брата. Я отказался. Отец подключил все свои связи и меня отчислили прямо перед экзаменационной сессией. Он сказал, что никогда не даст своему сыну стать черной нитью в родовом рисунке. Я убежал от его охраны, начал скрываться. Со временем понял, что выхода у меня нет – нужно либо возвращаться домой, либо идти к своей мечте невзирая ни на что. Тогда собрал все свои сбережения и пошел к биотехникам.

Боагтар поднял руку и тонким пальцем провел по своей голове, где под измененным черепом покоились сложные имплантаты.

– Я вмонтировал в себя все лучшее, на что хватило средств. Я увеличил память, разогнал рефлексы, разветвил зрение. Думал, что теперь-то уж точно отец откажется от меня, у нас считают аугментацию позором. Впрочем, клеймом больше, клеймом меньше, верно? Лишенный возможности стать пилотом Имперского флота, я сдал экзамены в корпорацию «Сфорца». Попал на «Полынь». И вроде бы конец истории, но оказалось, что отец так и не оставил попыток вернуть меня. Собственно, свидетелем чего ты и стал.

Аджай замолчал, вздохнув, разведя руками. Юрий несколько секунд поддерживал его молчание, давая время горькой атмосфере рассказа растаять в воздухе. Потом осторожно спросил:

– Боагтар, ты здесь на своем месте?

– Что? – переспросил Си Ифмари.

– Ты считаешь, что занимаешь чье-то место, будучи пилотом «Полыни»?

– Я считаю, что я там, где должен быть.

– Так же думают и другие на корвете. Ты хороший пилот, Боагтар. Надеюсь, твой отец тоже когда-нибудь это поймет. И примет все так, как случилось.

Молодой офицер грустно улыбнулся:

– Очень на это надеюсь. Я все же порой сильно скучаю по дому.

– Как и все мы.

* * *

В свою каюту Гарин вернулся ближе к ужину. После разговора с Си Ифмари, который взял с Юрия слово, что тот при случае посетит офицерскую кают-компанию, Гарин еще какое-то время гулял по причалу, размышляя о превратностях судьбы. Потом обошел посты, где сделал замечание дежурившему возле рубки связи Патаки, который в нарушение всех инструкций стоял без шлема. Нашел терминал загрузки, проверил, пополнили ли на складе боеприпасы. И лишь после этого направился знакомым, до последней заклепки, коридору в сторону расположения «блох».

Топчущегося возле кубрика человека Юрий приметил издалека – коренастого, лысого, с короткой шеей и тяжелым лбом. Судя по грязной спецовке, въевшейся в руки серой смазке и характерному оранжевому загару, это был матрос из техобслуги.

Завидев подходящего Гарина, матрос нахмурился, прекратил переминаться с ноги на ногу и застыл в ожидании.

– Меня ждешь? – на всякий случай спросил Юрий, останавливаясь в паре метров.

– Ага, – техник блеснул глазами из-под бровей. – Тебя это, наш к себе зовет. Просил сказать, чтобы ты того, сразу шел, без задержек.

– «Наш» – это кто?

– Ну, как – кто? – искренне удивился матрос. – Бек, кто ж еще!

Беком звали мастера реакторного расчета Григория Бекетова, по-сути, главного человека на технической палубе. В прошлый полет у них с Гариным сложились вполне неплохие отношения, но с тех пор пути больше не пересекались. Что же теперь понадобилось старому технарю?

Юрий посмотрел на часы – времени было достаточно.

– Идем, – он сделал жест, предлагая матросу показать дорогу.

Тот коротко кивнул, прокашлялся и деловито засеменил впереди.

Техническая, она же нижняя палуба пролегала под всем корветом, обеспечивая доступ к важным узлам и системам. Здесь постоянно что-то гудело, поскрипывало, в некоторых местах стены влажно поблескивали от конденсата, а прогоны между сервисными люками тонули в гнетущем полумраке. С непривычки здесь можно было не только разбить себе голову о торчащие края переборок, но и вовсе заплутать.

Матрос включил наручный коммуникатор в режим фонаря и перед ним в воздухе заплясал светящийся шар, отбрасывающий на стены холодные контрастные тени.

Они спустились по гремящей лестнице, прошли мимо жужжащего щита с пометкой «Гравитационные синхронизаторы». Свернули за угол, где еще один матрос, сидя на полу, копался в ворохе разноцветных проводов, беззаботно повесив кепку на дверцу щитка с указателем высокого напряжения.

– Сюда, – проводник Юрия кивнул в сторону, где зиял овальный люк, ведущий еще ниже.

Съехав по гладким и блестящим от сотен ладоней перилам, они оказались в длинном коридоре-трубе, тянущейся, казалось, от самого носа до кормы. Из этого коридора в разные стороны уходили проходы поменьше.

– Идем.

Юрий втянул ноздрями воздух, мысленно вычленяя из общей смеси запахов знакомые. В памяти заворочались воспоминания о временах, когда он молодым разведчиком покорял заброшенные отсеки огромного межзвездного ковчега.

– Тихо! – матрос вдруг резко остановился, подняв руку.

Он напряженно вглядывался в боковой туннель, нервно сглатывая. Гарин попытался проследить за его взглядом, но не увидел ничего, кроме ребристых гофрированных сегментов обмотки, уходящих в темноту, бледного пятна дежурной лампы там, где коридор делал поворот, да мерцающих на полу пунктиров-указателей.