– И что тут дурного? Мы просто сидим, просто беседуем!

Она переводит взгляд на мистера Хэнкока.

– Так и есть, – подтверждает тот. – У меня и в мыслях нет ничего такого.

– Сидите беседуете, значит! – в бешенстве восклицает Рокингем. – А с этого-то все и начинается, сама мне говорила. – Он снова поворачивается к мистеру Хэнкоку. – Вы болван! Какие еще услуги, по-вашему, она готова вам оказать?

– Я удаляюсь. – Мистер Хэнкок примирительно вскидывает ладонь и пятится прочь. – Я удаляюсь, забудьте обо мне.

– А что ты скажешь насчет своего поведения? – истерически кричит миссис Нил. – Ни единой весточки от тебя за все время… неприятности, к которым я совершенно не была готова… ты меня бросил! – Она захлебывается словами. – Так в чем ты можешь меня винить? Если я хочу с кем-то поделиться своими печалями… – она через плечо кидает взгляд на мистера Хэнкока, уже вышедшего на лестничную площадку, – которые в одиночку мне не вынести! Послушайте, сэр, нам с вами нужно много обсудить…

Когда мистер Хэнкок начинает спускаться по лестнице, дверь апартаментов миссис Нил с треском захлопывается. Выйдя на улицу, он поднимает глаза: в окнах на втором этаже ничего не видно, но ему кажется, будто он слышит возбужденный голос Анжелики, безостановочно что-то говорящий.

– Очень жаль, что так вышло. – Анжелика уже овладела собой: ведь если она сейчас же не помирится с Рокингемом, для нее все пиши пропало. – Я хотела отметить твое возвращение, Джорджи, и тебе следовало заранее известить меня о приезде.

Он с размаху падает на диван, который от тяжелого толчка отъезжает назад на добрых пять дюймов.

– Ну да, чтобы ты смогла подготовиться, – говорит Рокингем, но без прежней горячности.

«Что-то неладно», – думает Анжелика. На самом деле про «неладное» она давно уже догадалась, просто до сей минуты гнала прочь всякие дурные мысли. Однако теперь отрицать очевидное бесполезно.

Анжелика подходит, намереваясь сесть с ним рядом, но Рокингем взглядывает на нее с таким странным выражением, что она резко останавливается.

– В чем дело? – спрашивает она и, не дожидаясь ответа, с запинками продолжает: – Если в твоих неоплаченных счетах… ну, так я уже знаю. – Она садится и приникает к нему, но тотчас же понимает – по неподатливости, безответности его тела, – что между ними что-то изменилось; что именно – трудно сказать, но что-то определенно изменилось. – Все будет хорошо, – лепечет Анжелика. – Я совсем не сержусь. Просто я испытала страшное… да нет, легкое потрясение. Если бы ты сразу предупредил меня, я бы и не огорчалась…

– Я с тобой расстаюсь, – говорит Рокингем.

– Нет, – говорит Анжелика.

– Не тебе решать, – раздраженно фыркает он. – Если я ухожу, то ухожу навсегда. Просто встаю и покидаю эту комнату.

– Но я…

Теперь Анжелика очень жалеет, что позволила мистеру Хэнкоку удалиться. При нем Джорджи – из соображений приличия – не завел бы подобный разговор, а если бы все же разъярился, то совсем по другому поводу, в каковом случае она быстро растолковала бы, что он не прав, и между ними все осталось бы по-прежнему.

– Насчет денег… – решается она. – Мы найдем какой-нибудь выход.

Рокингем трясет головой и опять фыркает, словно она сморозила глупость. Он никогда еще не был столь холоден с ней.

– Другого выхода нет. И не надо меня убеждать – не ставь себя в дурацкое положение.

– Но как ты можешь бросить меня? – спрашивает Анжелика. Она предпочла бы взорваться гневом, но сейчас слишком сильно нуждается в благосклонности Рокингема, чтобы проявлять какие-либо чувства, помимо самых спокойных. Она глубоко вздыхает и кладет ладонь на обшлаг его камзола. – Я же все равно что твоя жена.

Проходит несколько мучительных секунд. Анжелика вся сосредоточена на ощущении шерстяной ткани под своими дрожащими пальцами и страстно желает, чтобы оно длилось вечно. Но Рокингем убирает руку и сухо произносит:

– Нет. Ты моя любовница. И ты неумеренна в своих тратах и несдержанна в своих прихотях – одним словом, ты меня разорила. Я не в состоянии оплатить долги, которые ты наделала.

– С твоего разрешения! Всему виной твое же безрассудство, а не…

Рокингем встает.

– Мне нужна женщина обеспеченная, а не содержанка, выдаивающая меня досуха.

– Прошу тебя, Джордж… – Анжелика понижает голос. – Будь со мной откровенен. Это твое решение или решение твоей родни? Они хотят, чтобы ты женился на другой? Но ты же сам знаешь: это, в общем-то, ничего не значит. В наши дни никто не блюдет супружескую верность, тебе совершенно не обязательно бросать меня.

Рокингем смотрит прямо перед собой, с самым бесстрастным видом. Благодаря миссис Фрост он давно понял, что Анжелика не переносит, когда на нее не обращают внимания.

Она продолжает сбивчиво говорить:

– Я не стану ничего от тебя требовать. Не стану ревновать. Мы могли бы встречаться, как прежде.

– Могли бы, – говорит Рокингем, – если бы ты мне не надоела.

На это Анжелика ничего не может ответить. В душе у нее расползается огромная пустота, которая, наверное, лучше, чем любые чувства.

– В таком случае мне больше нечего сказать, – ровным тоном произносит она. – Полагаю, твои родственники оплатят все твои долги.

– Это тебя не касается.

– Они должны также оплатить и мои долги. Ты обещал содержать меня и просил передавать тебе все мои счета. Я и не подозревала, что живу в кредит.

– Так счета-то на твое имя, верно? Вот сама с ними и разбирайся. И не рассказывай мне, что забыла, как это делается.

Что еще говорит Рокингем, Анжелика не слышит. Внутри у нее все немеет и одновременно рвется от боли, словно огромные кулаки выкручивают внутренности. Она как в тумане бродит за ним по комнатам, пока он собирает свои последние вещи. Миссис Фрост, отлучавшаяся по какому-то делу и теперь возвратившаяся, невозмутимо наблюдает за ними. Она-то и провожает Рокингема до двери. Анжелика на ватных ногах подходит к окну и смотрит, как он широким шагом удаляется по Дин-стрит. Цветочницы, работницы мануфактур и расфуфыренные проститутки приближаются к нему и трогают за рукав или какое-то время семенят с ним рядом, но он не обращает на них внимания и ни разу не оглядывается.

Анжелика смотрит, пока он не скрывается из виду – по краям зрения у нее сгущается темнота, по телу разливается холод. Ощущение такое, будто она тонет, одна-одинешенька посреди бескрайнего моря и под ней страшная ледяная пучина, куда ее неумолимо затягивает, так как сил, чтобы выплыть, похоже, уже не осталось. «Я что, умираю? Да, наверное». Анжелика на миг закрывает глаза и с трудом сглатывает. Потом резко отталкивается от подоконника, поворачивается и вслух произносит:

– Нет, нет. Так не пойдет.