Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она смотрит на меня с безопасного, как ей кажется, расстояния - от другого конца стойки.
- Сколько у тебя? Меня интересует длина, - спрашивает она с притворной смелостью.
- Члена или руки?
Она моргает.
- Член два фута[28], рука - четыре. Рукой можно глубже забраться. Я могу там внутри всё прощупать, даже матку, могу достать пальцами до тех штук по бокам, в которых растут дети. Ни с чем такое не сравнится, малышка.
Похоже, её сейчас стошнит, она пытается что-то сказать. Она явно хочет поскорее убраться отсюда, но телохранители куда-то пропали, до двери далеко, и похоже, что она застряла тут одна и надолго, так что придётся смириться с этим.
Вокруг уже собралась целая толпа. Мамаша, Зик, мистер Толстый Хрен и Кабан. Ещё подошли Джинджер и Лиз. В воздухе чувствуется какой-то животный запах. Страсть. Похоть. Посетители требуют жертв.
Посетителям всегда мало, разве нет?
Я выпиваю напиток из её стакана - тот самый, с каплями спермы, и делаю шаг в сторону. Теперь к ней подходит Кабан:
- Один вопрос, - говорит он. - Как ты думаешь, можно ли заниматься сексом без любви?
Похоже, он так и не узнал её.
Она с нескрываемым ужасом смотрит на его длинный, похожий на кнут член, и нерешительно качает головой. Её голос разом стал тоненьким, как у девчонки, и испуганным.
- Нет, - пытается соврать она.
- Любовь - это пустая трата времени, - отвечает он. - А секс - это просто секс.
Он ухмыляется, а затем, фыркнув, демонстрирует ей свой член. И только сейчас я понимаю, что он тоже узнал её. Ведь он только что процитировал фразу из её автобиографии.
И теперь ей страшно не на шутку.
Иногда Бар Уродов поражает даже меня.
Она срывается с места по направлению к выходу. Но на её пути встаёт Мамаша.
Я небрежно киваю в сторону члена Кабана:
- Он хорош, сама увидишь, - говорю я.
- Выпустите меня отсюда! - она пытается обойти Мамашу, но Мамаша делает шаг в сторону и снова преграждает ей выход.
- Хочешь ещё выпить? - я изо всех сил пытаюсь сдержать смех.
- Я хочу уйти отсюда!
- А зачем ты тогда сюда пришла?
Она смотрит на меня и ничего не отвечает. В баре она разговаривала только со мной, и похоже, ей кажется, что между нами возникла какая-то связь. Ей кажется, что я чувствую свою вину перед ней, ведь я смотрю ей прямо в глаза. Но она пока даже не догадывается, в какое дерьмо вляпалась.
Я поглаживаю свой член:
- Я займусь тобой, - говорю я ей. - Даже могу сделать тебе больно, если захочешь.
- Выпустите меня!
- Нет.
Мой краткий отказ ошеломил её. Не помню, были ли её губы накрашены, когда она пришла сюда? Сейчас на них нет ни следа помады. Губы у неё сухие и тонкие. А левый глаз уже начинает дёргаться.
- Да ты не знаешь, с кем связался! - говорит она. - Меня будет искать много людей. Целая толпа! Ты не знаешь, кто я такая!..
- Да знаю я, кто ты, - отвечаю я.
Она молча уставилась на меня. Лицо её побледнело, теперь оно больше напоминает личико фарфоровой куклы.
- Ну, пошли.
Я беру её за руку. Рука у неё мягкая, тонкая, можно прощупать каждую косточку. Тащу её к двери, ведущей в заднюю комнату.
- У меня... У меня месячные! - снова пытается соврать она.
Я усмехаюсь:
- Чем больше будет крови, тем лучше.
- О боже... О боже... О боже... - она начинает плакать.
Вся трясётся от страха. Размазывает тушь по лицу. Шмыгает носом. Теперь она уже не похожа на поп-звезду.
- Прошу вас... - всхлипывая, она начинает умолять меня отпустить её.
А я тащу её в заднюю комнату.
Там есть кровать с водяным матрасом, наполненным спермой, кровью, мочой и плацентой. Но я веду её не к кровати, а к столу. Закрепляю её руки и ноги в кожаные петли. Её тело такое безвольное и податливое, что я могу делать с ней всё, что захочу. Она смотрит по сторонам, видит вокруг кости, мёртвых младенцев и животных, разные приспособления. Вряд ли она осознаёт, что происходит. Она нерешительно прикасается к липкой стене, медленно кладёт палец в рот, пока я пристёгиваю её ремнями. И вот её уже тошнит. Она сплёвывает слюну, пытаясь сдержать рвоту. Лиз подходит к ней и слизывает слюну с её рта и подбородка.
Она сопротивляется, извивается, и Лиз бьёт её по лицу. Пять раз. Быстро.
Игра начинается.
Певичка смотрит на меня, открыв рот. По её лицу стекают слёзы и кровь - у неё разбит нос.
- Сожми руку в кулак, - приказываю я.
Она делает то, что я сказал. Сжимает кулак. Джинджер садится на кулак и медленно скользит по её руке вниз - она уже вся мокрая. Певичка инстинктивно пытается отдёрнуть руку, она орёт от отвращения, пытаясь стряхнуть Джинджер, но пизда Джинджер - как стальной капкан, который так просто не разожмёшь. Она вертится на руке певички и вскрикивает каждый раз, когда приближается к оргазму.
- Убери её! - орёт певичка. - Убери её!
Но Джинджер ещё не закончила. В выделениях, стекающих по руке певички, появилась кровь.
Не могу сказать точно, чья это кровь - Джинджер или певички.
Кабан подходит поближе. Он сжимает свой член и начинает лупить им певичку по груди.
Она кричит. Кричит скорее от страха, нежели от боли. Хотя какая разница.
Джинджер уже слезла с кулака. По руке певички стекает кровь, а на груди уже появляются синяки.
Все хотят принять в этом участие, все посетители бара. Я не жадный, я люблю делиться, но рот певички никому не отдам. Я заслужил такое право. Я говорю об этом всем, и никто не возражает. Зик держит её голову, пока я открываю ей рот. Она уже не кричит - похоже, теряет сознание, но мне всё равно. Это не помешает мне сделать то, что я задумал. У неё во рту ещё остались осколки зубов - и я выбиваю их все. Её рот полон крови, как я люблю. Она приходит в себя, её снова тошнит. А я расстёгиваю брюки, достаю член и заталкиваю ей в рот.
Из её рта брызжет кровь, и Лиз подходит поближе - ей нравится купаться в брызгах крови.
Внезапно я понимаю, что всё зашло слишком далеко. Девчонка не выживет. Я хотел, чтобы она изменилась, стала другой, но я не хотел убивать её. Теперь уже поздно, назад пути нет, и раз уж так получилось -