Эти плиты должны были намертво перекрыть доступ к складу и замуровали бы его, если бы лестница, ведущая в подвал, не оказалась вынесена за пределы зоны образования завалов. Что же до самого подвального помещения, то оно почти не пострадало. Усиленный фундамент предохранил его от разрушений, а герметичная дверь не дала попасть внутрь радиоактивной пыли и влаге.

Они взяли с собой все, что смогли вынести. Забросив в кузов последний сверток с бинтами и марлей, Чернышева попыталась прикинуть, насколько этой груды должно хватить убежищу. Получалось, что на полгода даже при самом интенсивном использовании. Это означало, что они со своей задачей справились.

Они опять проезжали по Раздольной, когда внезапно на мир опустился непроницаемый занавес. Ветер, до этого незаметный, за минуту усилился двукратно, превратившись в шквал, а тот — в ураган.

Чернышева уже однажды столкнулась с этим феноменом, который про себя называла «Буря столетия», по названию книжки любимого ею Кинга. Девушка знала, что у природы действительно не было плохой погоды. До недавних пор. Только грубое вмешательство людей в тонкие механизмы атмосферного обмена вызвали к жизни это чудовище — бурю, во время которой скорость ветра в порывах достигала шестидесяти метров в секунду. Ее естественный аналог существовал разве что на Южном полюсе.

Едешь будто в мешке. Фары не помогают. Видимость — максимум десять метров. Пыли столько, что было бы мало проку даже от приборов ночного видения, которых у них все равно не было. Их забрала группа, откомандированная на поиски оружия.

В прошлый раз Маше повезло. Она находились в двух шагах от убежища с группой охраны общественного порядка, и они немедленно вернулись домой. Никто их не осудил за оставление поста. Летающие в воздухе куски жести и выворачиваемые с корнем деревья — зрелище не для слабонервных.

«Буханку» начало ощутимо сносить, несмотря на ничтожную скорость. Девушке показалось, что застонали и задребезжали металлические части кузова.

— Давай сюда, — коротко приказал Олег, указывая на одинокий силуэт высотного дома, темневший справа.

Они начали пробираться в густом молоке пурги, выбирая дорогу среди разломов в дорожном покрытии и смятых автомобильных каркасов.

— Товарищ командир, а куда это мы движемся? — подал голос Боря Мельниченко по кличке Кабанчик, новенький в их звене. — Не заблудились, часом? Дом-то наш, помнится, в другой стороне.

— С тобой забыли посоветоваться, — достаточно мягко осадил его Павел.

— То-то и оно, что забыли, — не унимался толсторожий балбес, наглый, как танк, и похожих габаритов. — А может, стоило?

Он был неприятным типом, а гонор его объяснялся двумя причинами. Во-первых, он был ровесником лейтенанта. Его призвали рядовым после университета прошлой весной, когда государство начало лихорадочно затыкать бреши в обороне, забривая всех, у кого число рук и ног было четным и кто не мог доказать свою принадлежность к женскому полу, а заодно увеличив срок службы аж до двух с половиной лет.

Другая причина состояла в том, что он не знал Павла. Перед ним был не Сергей Борисович, который сразу поставил себя так, что все поняли — качать права перед ним бесполезно, где сядешь, там и слезешь. И даже не его зам, Олег Колесников, здоровый как лось.

Ефремов же был молчуном, себе на уме, и производил впечатление человека, на которого можно надавить. Обманчивое впечатление. Маша знала, что он, флегматичный и сдержанный, умел осадить оппонента и без рукоприкладства — чисто вербально, «базаром» задавив. Но Боря этого не знал. Он не был с ними с самого начала, а прибился вместе с сомнительной ватагой дезертиров.

Как эти бродяги вышли на убежище, загадка из загадок. Зато вопроса «зачем?» не возникает — шкуры свои спасая. То ли им крепко вломили конкуренты, то ли начала косить лучевая, но на третий день они вышли к наружному патрулю с поднятыми руками, а потом, попав к подземному начальству, начали чуть ли не на коленях умолять принять их на любых условиях.

Почти сутки, пока решалась их судьба, новеньких продержали в отгороженном закутке подземного перехода, превращенного в импровизированную КПЗ. Потом заместитель коменданта по безопасности, бывший следователь РУБОПа, пропустил их через сито перекрестного допроса. После него трое, у которых руки были замараны кровью, исчезли бесследно, а остальные получили второй шанс. Десять человек не могли угрожать убежищу, а люди, владеющие оружием и прошедшие суровую школу выживания, были нужны. Хотя бы для замещения убыли — почти каждый день кто-то не возвращался с поисковых операций.

Взяли их с испытательным сроком, от греха подальше раскидав по разным подразделениям. Сергей Борисович прекрасно понимал, что доверять таким надо с оговорками. Если они остались в обреченном городе, то имели на это веские причины. И можно догадаться какие. Демьянов был не настолько наивен, чтобы поверить в сказочку про бедных заблудившихся солдатиков. Скорее всего, они чистили квартиры и магазины, да слишком увлеклись.

Ну и что? Кто теперь без греха? Пусть занимаются тем же, но уже на законных основаниях. Люди, умевшие выживать, были им нужны, каким бы ни был их моральный облик.

— Звездец всему… Это что же, мы ночевать тут будем? — продолжал нудить Мельниченко. — И так лишнего схватили.

— Никто не говорит про ночевать, — попыталась урезонить его Маша. — Переждем час-два и обратно.

— А мы за эти час-два светиться не начнем? — ядовито осведомился Кабанчик.

Разговаривали они вполголоса, но в обязанности командира входит быть в курсе настроения подчиненных и принимать меры.

Молчавший до этого Ефремов повернулся и смерил Бориса тяжелым взглядом, смысл которого был ясен даже сквозь стекла противогаза, но тот продолжал лезть в бутылку:

— Не пойму, неужто кому-то охота «виагру» всю оставшуюся жизнь принимать? Или башку лишнюю отрастить?

— Я тебе сейчас и эту оторву, — негромко, но с металлом в голосе произнес Павел. — А ну хвост прижми, пока я тебя не расстрелял за дезертирство.

— Так я же не бегу, — уже не так дурашливо заметил Борька.

— Побежишь, — пообещал Ефремов, хрустнув пальцами. — Так побежишь, аж пятки засверкают.

Машенька с удовольствием наблюдала, как наглец побледнел и притих. То, что раньше звучало бы как шутка, по нынешним временам выглядело серьезным предупреждением. Она подозревала, что у Кабанчика и так рыльце в пуху. Иначе за что его согнали с теплого места на продскладе и направили в опергруппу поисковиков?

Ему еще повезло. Чернышева считала, что по-хорошему его надо было не к ним отправить, а сразу к стеночке. Всю малину давно пора было перетряхнуть, а то эти крысы прибурели не по-детски. По сравнению с тем, что вытворяли они, ее собственные прегрешения выглядели детской шалостью. Подумаешь, кофе забыла сдать в общий котел. Там у них второй подряд ящик тушенки дематериализуется, не говоря уже о всяких мелочах.

— Раз больше возражений нет, остаемся, — подытожил командир. — Маша, что там у тебя?