и потому плохо подходит человеку: задачи, которые ставит перед нами современная жизнь, не соответствуют природе наших возможностей познавать и принимать решения.

Более конструктивное решение проблемы приспособления к изменяющемуся (т. е. изменяемому) миру предлагает культурно-историческая теория, с точки зрения которой человеческая психика как раз и приспособлена к миру цивилизации, благодаря своей культурно-исторической природе. Высшие психические функции, составляющие лицо человеческой психики, с точки зрения этой теории не закреплены генетически, а формируются культурой в процессе социализации, целенаправленного воспитания человека. Формирование человека, способного жить в цивилизованном мире, т. е. обладающего соответствующим мировоззрением и культурой, – практическая цель так называемых гуманитарных наук. В этом смысле гуманитарные науки если и противостоят естественным, то диалектически, образуя с последними единое целое в духовном облике человечества, его мировоззрении, образе мира. В этом смысле развитие технократической цивилизации непосредственно стимулирует развитие гуманитарного знания.

Важнейшим фактором кризиса психологии и столкновения в ней гуманитарного и естественнонаучного направлений, о которых писал Выготский, явилось радикальное усложнение проблемы адаптации человека к миру: ускорение исторического процесса на рубеже XIX–XX веков привело к тому, что смена поколений уже не успевала за изменениями в культуре. Впервые в своей истории человек оказался перед необходимостью жить в ситуации, когда на глазах существенно меняются принятые в обществе понятия о добре и зле, справедливости, понятия о том, как следует поступать в той или иной ситуации и как следует относиться к тем или иным явлениям.

В этой ситуации резко увеличился спрос на практическую психологию – недаром у Выготского именно психологическая практика является ключевым фактором в анализе исторического смысла психологического кризиса. Проблема адаптации человека к изменяющемуся социуму в большей степени относилась к сфере гуманитарного крыла психологии, где и разгорелась борьба, описанная Выготским. Характерно, что «победа» естественнонаучного направления означала отнюдь не уничтожение разделов психологической науки, связанных с науками гуманитарными, но вытеснение из психологической науки в целом и из гуманитарного ее направления (за практику которого и шла борьба) идеалистических учений. Можно сказать, что гуманитарная область психологии явилась ареной борьбы противоборствующих сил. Именно отсюда шло наступление в дальнейшем поверженного противника.

Впоследствии в психологической практике XX века все более актуальным становится известный принцип: если мы не можем изменить мир, следует изменить свое отношение к нему. XX век прошел под знаком внимания к связи эмоциональных и когнитивных компонентов отражения. В 50-е годы на основе широкого круга предпосылок и прообразов сформировалось несколько наиболее известных теорий когнитивного соответствия: теория структурного балланса Ф. Хайдера, теория коммуникативных актов Т. Ньюкома, теория когнитивного диссонанса Л. Фестингера, теория конгруэнтности Ч. Осгуда и П. Танненбаума. Психология социального познания – едва ли не наиболее актуальное и востребованное с точки зрения прямых практических применений направление в современной психологии [Андреева, 2000].

Нет необходимости доказывать, что возможности науки преобразовывать реальность огромны, но не безграничны. Есть вещи, необходимость в которых очень велика для отдельного человека, для общества в целом, а наука оказывается бессильной. Обширнейшую часть современной практики психолога составляет работа с защитными механизмами психики. К сожалению, часто психолог не в состоянии помочь человеку и обществу выстроить приемлемые образ мира и Я-концепцию. «Потребительский спрос» же сейчас огромен, особенно в постсоветской России (о постсоветском сознании см., например, [Андреева, 2000]). Полагаю, что именно этот в большей своей части неудовлетворенный спрос и послужил важнейшим фактором столкновения естественнонаучной и гуманитарной парадигм в современной российской психологии.

В борьбу за огромный социальный заказ, относящийся к области гуманитарной психологии, сегодня активно включились вне – и околонаучные формы познания: поп – и парапсихология, широко и незаконно использующие брэнд психологической науки для продвижения своего товара. Истинная же суть этих «направлений» – мошенничество, выкачивание денег из легковерного и/или фрустрированного заказчика путем создания и продажи мифов. На российском рынке они успешно конкурируют с научной психологией.

Хочу заметить, что тенденция использования ярлыка науки для ненаучных форм психологического познания и воздействия во многом является специфичной для России и может быть понята как следствие постпарадигмальных процессов в отечественной науке и культуре, как своеобразная ностальгия по «единственно правильной» научной теории, которой мы еще недавно обладали, по теории, которая являлась не только научным знанием, но и верой, и мировоззрением, и идеологией общества и авторитет которой был непререкаем.

В психологии всегда существовали и, наверное, будут существовать естественнонаучное и гуманитарное направления в их традиционном понимании: первое – связанное с естественными науками, второе – с гуманитарными. Неизбежно будет между ними и определенная разница в методологии и – в большей степени – в методах исследования. Однако никакого антагонизма между направлениями ожидать не следует. Внутренние противоречия лишь обеспечивают развитие целостной психологической науки, продвижение по пути постижения человеческой психики. Борьба, которая в настоящее время находит выражение в «осаде» естественнонаучной парадигмы, происходит между профессионалами, представителями науки психологии, и продавцами мифов, которые борются за современный российский богатый рынок практических применений гуманитарного направления психологической науки, стремясь вытеснить из него людей науки и обосновать свое право на звание ученых, на использование брэнда науки.

Нельзя не согласиться с А. В. Юревичем, когда он говорит о необходимости использования социальных критериев для прочерчивания границ между психологической наукой и не наукой [Юревич, 2005 а]. Имеет место активный процесс размывания границ социального института психологической науки как извне, людьми, не имеющими профессионального статуса психолога, так и изнутри, сертифицированными специалистами, стремящимися к стиранию границ между психологической наукой и другими способами психологического познания, такими как искусство, религия, и т. д.

Выготский в своем анализе психологического кризиса начала века приходит к выводу, что выход из него является «делом не соглашения, а разрыва». Развитие психологической науки в России сегодня, как мне кажется, требует того же – разрыва, четкого проведения границ между психологической наукой и не наукой. Только это обеспечит нормальное развитие психологической науки в нашем обществе как в плане теории и методологии научного познания, так и в плане материального обеспечения науки за счет соответствующего социального заказа. И обязательным условием этого, я полагаю, является глубокое методологическое осмысление критериев научности психологического знания на современном этапе, критериев демаркации науки и не науки, – в этом назрела самая острая необходимость. Отечественная наука более, чем какая-либо другая школа в мире, обладает для этого необходимой базой, достаточно вспомнить исследования А. В. Петровского и М. Г. Ярошевского, в которых проблеме определения границ психологической науки как специфической формы психологического познания уделено самое пристальное внимание, вспомнить развиваемые этими учеными представления о научном познании как о познании проверяемом, опосредованном, кумулятивном и построенном на основе принципа детерминизма.

Каждая самостоятельная научная дисциплина выстраивается от определенного видения предмета