Рэгсдейл допил кофе и поставил чашку на поднос.

– Считайте, что мы покончили с этой проблемой, адмирал. И поверьте мне, если я скажу, что мы все испытываем чувство облегчения оттого, что дело закончилось именно таким образом. К несчастью или, наоборот, к счастью – это уже зависит от точки зрения, вы тем самым открыли дверь другой дилемме.

– Совпадение и в самом деле поразительное, – согласился Гаскилл.

– О каком совпадении идет речь? – спросил Сэндекер.

– Я имею в виду, что после почти пятисот лет полной безызвестности два ключа первостепенной важности к тайне сокровищ Уаскара неожиданно объявляются из двух разных источников с промежутком всего в пять дней.

Сэндекер недоуменно развел руками:

– Боюсь, не совсем понимаю то, о чем вы говорите, джентльмены.

Гаскилл, в свою очередь, информировал адмирала о судьбе Золотых доспехов Тиапольо. Он закончил рассказ коротким резюме о деле против Международной компании Золара.

– Вы хотите сказать, что в это самое время другая команда занята поисками сокровищ Уаскара? – недоверчиво переспросил Сэндекер.

Рэгсдейл кивнул:

– Международный синдикат, специализирующийся на кражах, контрабанде и подделках произведении искусства с годовым доходом в миллионы долларов.

– Не имел об этом ни малейшего представления.

– К сожалению, наше правительство и средства массовой информации не просветили сограждан об этого рода преступной деятельности, уступающей по своему размаху только торговле наркотиками.

– Ценность похищенных экспонатов только за одну кражу из музея Гарднера в Бостоне в апреле 1990 года составила двести миллионов долларов, – уточнил Гаскилл.

– Если учесть, что подобные преступные сообщества действуют практически в каждой стране, – продолжал Рэгсдейл, – стоит ли удивляться, что речь идет о целой индустрии с годовым оборотом почти в миллиард долларов.

– Список предметов искусства и антиквариата, украденных за последнюю сотню лет, не уступает количеству абонентов в телефонном справочнике Нью-Йорка, – подтвердил Гаскилл.

– Кто же покупает все эти похищенные шедевры? – спросил Сэндекер.

– Спрос значительно превышает предложение, – объяснил Гаскилл. – Разумеется, богатые коллекционеры косвенно ответственны за эти преступления, поскольку именно повышенный спрос на произведения искусства и способствует процветанию черного рынка. В этот список входят главы государств, правительственные чиновники высокого ранга, звезды мирового кино, воротилы бизнеса и даже кураторы крупнейших музеев, готовые на многое закрыть глаза, когда речь идет о пополнении их коллекции. Если у них есть деньги, они покупают все.

Особое место в этом списке занимают торговцы наркотиками, для которых скупка краденых предметов искусства – один из наиболее надежных способов отмывания грязных денег.

– Меня ничуть не удивляет, что незарегистрированные предметы искусства способны затеряться в этом потоке, – согласился Сэндекер. – Но как прикажете понимать бесследное исчезновение всемирно известных произведении живописи и скульптуры?

Рэгсдейл безнадежно развел руками.

– Иногда нам везет и мы получаем сведения, которые приводят нас к похищенной собственности. Время от времени честные торговцы произведениями искусства или кураторы музеев сообщают нам, что они узнали ту или иную вещь, появившуюся на черном рынке, но, как правило, большинство из них так и не удается найти.

– Скромное число антиков, попадающих в руки грабителей могил, продаются прежде, чем археологи получают возможность изучить их, – заметил Гаскилл. – Например, во время воины против Ирака в начале девяностых годов тысячи предметов, включая еще не расшифрованные глиняные таблички, ювелирные изделия, ткани, стекло, керамику, золотые и серебряные монеты, цилиндрические печати, были украдены из музеев Кувейта и Ирака отрядами оппозиции, шиитами и курдскими повстанцами. Большинство из них уже прошло через руки дилеров и аукционистов прежде, чем они были заявлены как украденные или исчезнувшие ценности.

– Мне кажется маловероятным, что какой-нибудь коллекционер согласится заплатить огромные деньги за краденую вещь, – возразил Сэндекер. – Он, конечно, не может выставить ее, не рискуя оказаться разоблаченным и арестованным. Зачем она ему?

– Назовем это психологическим извращением, – отвечал Рэгсдейл. – Гаскилл и я приведем вам сколько угодно примеров, когда некоторые коллекционеры хранили свои сокровища в секретных помещениях, где они могли сидеть и созерцать их каждый день или раз в десять лет. Их не интересует, попадут ли они когда-нибудь на выставку или нет. Им доставляет удовольствие сам факт, что они обладают тем, чего нет больше ни у кого.

Гаскилл согласно кивнул головой.

– Страсть к коллекционированию порой толкает людей на совершенно невероятные поступки. Кажется, что может быть хуже осквернения и ограбления могил индейцев, когда выкапываются и продаются черепа и мумии женщин и детей, но известны случаи когда коллекционеры реликвий Гражданской воины раскапывали могилы на национальных мемориальных кладбищах чтобы заполучить пряжки от ремней северян и конфедератов.

– Чистейшей воды безумие, – согласился адмирал.

– Истории ограбления могил с подобными целями бесчисленны, – продолжал Рэгсдейл. – Кости умерших людей всех эпох, начиная с неандертальцев разбиваются и выбрасываются. Святость и неприкосновенность могил не имеет никакого значения для грабителей, когда речь идет о прибыли. Все это ведет к растущей торговле подделками. Даже многие собрания известных музеев порой содержат заведомые фальсификаты.

– Не исключение даже всемирно известные произведения искусства, – продолжил пояснять Гаскилл. – Рэгсдейлу и мне приходилось иметь дело со случаями, когда известные шедевры похищались, копировались талантливыми художниками, а затем их копии возвращались владельцам вместо подлинников за вознаграждение или страховку.

– А каким образом реализуются краденые ценности? – спросил Сэндекер.

– Грабители могил и похитители произведений искусства продают их через сложно организованную сеть дилеров, предпочитая сами оставаться в тени.

– Разве на них нельзя выйти через посредников?

– Очень сложно. И поставщики и дистрибьюторы тоже совершают свои операции за закрытыми дверьми, секретно, поэтому выйти на настоящих хозяев преступного бизнеса очень сложно, намного сложнее, чем проследить цепочку наркомафии от рядового наркомана до наркобарона. Мы имеем дело с высокообразованными людьми, имеющими прекрасные связи в большом бизнесе и правительственных кругах. Это весьма практичные, проницательные и ловкие люди. За исключением редких случаев, они не связаны с клиентами напрямую. А стоит подобраться к ним достаточно близко, как они тут же мобилизуют на свою защиту дорогих адвокатов.

– Неужели вам никогда не удается добиться успеха? – удивился Сэндекер.