– Никто не может быть красивее тебя.

– Может, – возразила Джемма. – Одна дистрофичная особа с невозможным характером.

– Я никогда не говорил, что она красивее тебя. Просто она мне подходит. А я подхожу ей. Это как складывать фигурки из паззлов. Tu comprend, hein?[116]

Этой же ночью она спросила Анри:

– Как думаешь, ты смог бы жениться на итальянке?

– Но я женат, Джемма, – ответил он, помолчав. – Пока еще женат.

– Но ты же разведешься, правда?

– Рано или поздно – конечно. Сейчас этим занимается мой адвокат.

Вздохнув, она прижалась к его твердому от мускулов плечу.

– Я согласна ждать.

Однако ожидание не должно быть пассивным. Следуя этому принципу, она методично обследовала каждый квадратный сантиметр площади. Постель – надо быть полнейшим параноиком, и все же... Коробка с какими-то приблудами и примочками к водолазному снаряжению, вроде шкатулки с безделушками у девушки на выданье, – местечко подходящее, однако и здесь ничего похожего. Стопка книг на подоконнике – есть!.. Похоже, и не прятал особо. Так, теперь прочь отсюда... быстренько, быстренько... присаживаемся к столу, включаем ноутбук... PLAY!

Когда Венсан и Анри подъехали к дому, уже почти стемнело. Сад был полон теней, ветер переменился и налетал порывами, взлохмачивая кроны деревьев и заставляя скрипеть стволы. За последние полтора часа дважды начинал накрапывать дождичек – еще одна примета осени. Весь второй этаж был погружен во мрак, на первом горели только люстры в гостиной, да еще пара садовых фонарей, при свете которых растрепанная, напоминающая фурию Джемма яростно крушила булыжником верхнюю ступеньку крыльца. Мужчины молча переглянулись. Судя по всему, она находилась в шоковом состоянии. Но что, черт возьми... и через минуту оба поняли что. На самом деле Джемма крушила не ступеньку, а то, что лежало на ступеньке. Мини-диск. Изрядно покореженный, он все еще был узнаваем.

Не говоря ни слова, Венсан сделал шаг вперед и схватил ее за обе руки. Крепко сжал, заставив выронить булыжник. Затем потихоньку, как полупарализованную, довел до плетеного кресла и усадил, без конца повторяя: «Тише, тише...» Анри тем временем подобрал булыжник и отшвырнул подальше в кусты. Теперь следовало взять диск, вернее, то, что от него осталось, и отправить в мусорный контейнер. Однако он этого не сделал. Он просто стоял столбом, пока его друг пробовал привести в чувство его возлюбленную, и тупо смотрел на маленький блестящий кружок. Можно было не задавать себе вопрос, как он здесь оказался. Эта его женщина поступила так же, как предыдущая. Любопытно, каков будет результат?

Результат не заставил себя ждать. Быстрая как молния, Джемма выпрыгнула из кресла, кинулась к Анри и повисла у него на шее. Он едва устоял на ногах. Машинально обнял ее, чтобы она не упала, потому что со стороны казалось, что ноги ее совсем не держат. Неуверенно прижал к себе. А она все осыпала его нескончаемыми, сумасшедшими поцелуями и шептала, дрожа с головы до ног:

– Я люблю тебя, слышишь?.. Люблю, люблю, люблю... – Потом оставила его и подбежала к Венсану: – Пожалуйста, обещай мне... ты не должен...

– Для начала успокойся. Хватит с меня психованных женщин!

В этот момент появилась заспанная Лиза.

– Я что-то пропустила?

Ей никто не ответил. Впрочем, приглядевшись повнимательнее, она и сама все поняла. Эта итальянка... ах, шельма! Нельзя отвернуться ни на минуту. И Венсан тоже хорош, не мог проследить за сохранностью своего имущества. Если только... ладно, проехали. Лиза тяжело вздохнула и перевела взгляд на ступени крыльца. Самое лучшее, что можно было сделать, – это подобрать с пыльных камней безнадежно загубленный электронный носитель и добавить к остальному хламу, предназначенному на выброс. Прах к праху – так, кажется, говорят?

Вздрагивая от слез, Джемма льнула к Венсану, как испуганный ребенок.

– Ты сердишься?

– Сержусь, – мрачно ответил тот. – Опять ты рылась в моих вещах, чертова кукла!

– Я должна была.

– Неужели?

Подойдя, Лиза заключила их в объятия. Шепнула Венсану:

– Ne te fache pas[117].

Анри тоже наконец перестал изображать мраморную статую и внес самое дельное предложение из всех возможных:

– А не пропустить ли нам по стаканчику? Если не ошибаюсь, с утра в холодильнике оставались еще целых две бутылки того чудесного белого вина.

– Критского?

– Кажется.

Джемма оторвалась от Венсана и, приподняв голову, несмело заглянула ему в глаза:

– Мир, капитан?

– Ладно уж. Но имей в виду: если еще хоть раз я застану тебя за этим занятием...

– Comme tu es fеrocel![118]– насмешливо протянул Анри.

Венсан испепелил его взглядом.

– Кошмар! – пожаловалась Джемма. – Я начинаю чувствовать себя ученицей женской школы, которая на уроке Закона Божьего занималась онанизмом.

– Мы пойдем пить вино или нет?

– Ты не жил с ней в одном доме. Это не женщина, а стихийное бедствие...

– Я приготовила курицу с шампиньонами.

– Опять курицу? Черт подери, мы же в Греции, а не в Америке!

– Мальчики, мальчики!.. Soyons raisonnables![119]

Венсан и Лиза еще не спали, лежали в постели, болтая о всякой ерунде, когда с другого конца коридора до них донеслись гортанные смешки, хрипловатые стоны и прочие звуки, изобличающие разгул животных страстей. Они затихли и некоторое время слушали, невольно представляя себе эту волнующую сцену. Потом переглянулись, обменялись понимающими улыбками, выскользнули из-под одеяла, за считанные секунды добежали нагишом до спальни грязных развратников и присоединились к ним.

Волшебный час перед закатом. Море напоминает палитру сумасшедшего художника, в которой без всякой системы перемешаны оттенки синего, зеленого, багрового и оранжевого. Блеск воды подобен блеску полированного металла. И в этом жидком металле увязли большая белая яхта и пара рыболовных катеров. Вершины гор уже тонут во мраке, лишь на склонах кое-где светятся огоньки отелей, частных вилл и таверн.

Народу никого, только четыре фигуры на пирсе.

Мужчины сидят, подпирая друг друга спинами, глядя в разные стороны. Оба лениво курят, оба молчат, и это затянувшееся молчание их нисколько не тяготит. Что нужно было сказать, давно уже сказано, а что не сказано, то суета и томление духа. Вот так.