наши ноги, проверяя, нет ли в отворотах брюк чего-нибудь вкусненького. Все мы тут же влюбились в это существо и с триумфом повезли его к себе на квартиру. На другой день местный плотник смастерил по моему заказу добротную клетку для Цветка.

Близилось время отъезда в Англию, и я начал беспокоиться, как мы доставим наш зверинец из жилого комплекса «Алмазной корпорации» на пристань. Навел справки во Фритауне; выяснилось, что грузовики найти очень трудно. Как-то вечером нас навестил Эмброуз, и я спросил его, не знает ли он какую-нибудь фирму, которая могла бы предоставить нам на несколько часов три грузовика.

– А для чего тебе грузовики? – поинтересовался он.

– Надо отвезти животных в порт. Не на руках же их нести.

– А войска на что, дорогой друг?

– Как это понимать – войска?

– Ну да, войска. Я пришлю тебе три армейских грузовика, везите своих зверей на здоровье.

– Прости, Эмброуз, но разве так можно? Чтобы армейские грузовики возили в порт зверей!

– Почему же нельзя? Я майор, войска подчинены мне. Ничего страшного не случится. Когда подать грузовики?

– Но ты уверен, что это не против устава? Мне вовсе не улыбается, чтобы тебя судил военный трибунал!

– Не беспокойся, Джерри, – заверил он меня. – Не беспокойся, все будет в порядке. Только скажи, к какому часу подать машины.

Мы условились о часе. И в самом деле, в назначенный день к жилому комплексу «Алмазной корпорации» подкатили армейские грузовики и водители, выстроившись в шеренгу, лихо откозыряли нам. Внушительное зрелище.

Мы осторожно погрузили животных и направились в порт. В огромных сетях клетки были подняты на борт и опущены в трюм, где их расставили по моим указаниям. Матросы и старший помощник старались изо всех сил, тем не менее погрузка продолжалась чуть не целый час, а солнце нещадно палило, так что им пришлось несладко. Сам я из-за сломанных ребер мог только стоять и смотреть, как работают другие.

Но вот последняя клетка встала на место, и мы поднялись на палубу, чтобы глотнуть пива. Тем временем пароход медленно отошел от стенки, над лоснящимися волнами загремели исторгаемые корабельным радио звуки гимна «Правь, Британия!», и вот уже вскоре Фритаун превратился в мерцающее облачко вдали.

Прежде всего мы с Долговязым Джоном отправились на переговоры с баталером. Когда везешь на пароходе зверей, важнее человека нет, ведь от него зависит, сварить ли тебе рис и крутые яйца, и он же заведует холодильником, где хранятся все твои драгоценные продукты. Я шел к нему не без тревоги в душе, так как еще не успел выяснить, взяли они в Англии на борт заказанную мной провизию или нет. К счастью, все было погружено: пучки моркови, ящики с превосходной капустой, яблоки, груши и прочие лакомства, которыми я надеялся соблазнить гверец. Я сообщил баталеру, сколько и чего нам приблизительно понадобится на день, но предупредил, что морской воздух благотворно влияет на аппетит животных, поэтому не исключено, что в пути норму придется увеличить. Он был очень любезен и заверил, что мы можем на него положиться.

Немало времени у нас отнимали киносъемки, ведь когда мы с Долговязым Джоном шли в Сьерра-Леоне, на «Аккре» не было оператора, и теперь надо было снять эпизоды, рассказывающие о нашем плавании в оба конца. Мы снимали также повседневный уход за животными в трюме. Здесь было к чему руки приложить и нам с Долговязым Джоном, но, так как мы превратились в кинооператоров, бо́льшая часть этой работы легла на плечи Энн и Джеки. К тому же злополучные ребра ограничивали мои возможности. Правда, я мог кормить леопардов, которые с невероятной жадностью пожирали цыплят и кроликов. Я мог также готовить корм для других животных. И конечно, я помогал кормить Цветка.

Впрочем, эта процедура напоминала не столько кормление, сколько схватку борцов на ковре. Ставить корм в клетку было бесполезно, поросенок тотчас опрокидывал миску с молоком и фруктами, и получалась такая грязь, что потом сто лет не отмоешь. Поэтому для кормления мы два раза в день выпускали Цветка из клетки. На большой противень клали гору лакомых плодов и овощей и подливали молока. Стоило присесть с этим блюдом около клетки и поставить его на палубу, как поросенок начинал отчаянно визжать и биться о дверь пятачком. Дальше наступало самое трудное. Надо было открыть дверцу и постараться схватить поросенка, иначе, бросаясь на противень, Цветок мог не рассчитать свои движения и перевернуть его; это случалось не раз. Итак, отворяешь дверцу и норовишь поймать поросенка за длинное ухо. И держишь как проклятый, потому что Цветок выскакивает из клетки пулей. Затем осторожно ведешь поросенка к противню, он становится прямо на него своими короткими ножками, растопырив копыта, зарывается носом в корм и чавкает, упоенно хрюкая, а то и взвизгивая от радости.

Вот уже последняя капля молока вылизана, последний кусочек овощей съеден, но Цветок твердо убежден, что есть смысл поискать еще чего-нибудь. И если вы не помешаете поросенку, начнутся скачки вокруг остальных клеток.

Чаще всего Цветок устремляется к обезьянам, но как-то раз его понесло прямо к клетке леопардов, хорошо, что в последнюю минуту мне удалось его перехватить. Просвет внизу, через который выгребают мусор, вполне позволял леопардам просунуть наружу лапу, так что тут и пришел бы конец нашему Цветку. Герда и Локаи ворчали и дергали когтями сетку, пытаясь добраться до поросенка, а он хоть бы что, только возмущенно визжал, скалил свои крохотные клыки и отчаянно рвался у меня из рук, чтобы схватиться с леопардами. Ни капли страха, а ведь они были раз в двадцать больше Цветка!

Энн, как я и просил ее, все силы отдавала колобусам. Я не ошибся, когда говорил, что они не дадут ей сидеть сложа руки. Мало приучить обезьян к незнакомой пище, надо было еще привить им новые навыки. У гверецы нет большого пальца, на воле она передвигается так стремительно, совершает такие огромные прыжки, что он был бы только помехой, вот и остался от него маленький бугорок. Но из-за этого обезьяне трудно поднять что-нибудь с пола, ведь она может только загребать ладонью, как человек, когда он собирает крошки со стола. Представьте себе, что вы кормитесь на макушке дерева метрах в пятидесяти над землей. Взяли ртом листья или еще что-нибудь, потом бросили и спокойно перебрались на другую ветку. В клетке так не получится. В базовом лагере и во Фритауне, где мы кормили колобусов листьями, задача решалась сравнительно просто: просунул сверху в клетку зеленую ветку,