— Что?.. — выдохнула она, чувствуя, как на глазах вскипают слезы, жгучие, словно капли раскаленного металла, текущие из-под обожженных век. — Это же…

— Вил-да-а-айр!!! — вопили сотни глоток над стенами форта Шила, и крик этот гремел и дробился эхом в скалах Шанты-Тэлэйта.

Когда бой уже окончен, у капитана появляется втрое больше дел, чем было в самой гуще сражения. Ему надо раздать предельно ясные приказы практически всем — лейтенантам, боцманам, плотникам, артиллеристам и корабельному врачу. Чем Аластар Дагманд Эск и занимался, поставив «Меллинтан» на якорь неподалеку от спасенного форта. Никто не станет есть и не ляжет спать раньше, чем будут устранены повреждения.

Но капитану Эску было не впервой наводить порядок, и мало-помалу толпа вокруг него рассеялась. Остался только мичман Роек. И лишь сейчас Аластар вспомнил о Джоне.

— Где она?

Мичман тяжело сглотнул и сделал шаг назад.

— Что? Она… жива?

В желудке стало не просто холодно, а морозно.

— Да, вирт. С ранеными возится.

— Идемте.

Внизу, под палубой, в жаре, полумраке и режущей глаза и нос вони, между кричащими и дергающимися телами ползал на четвереньках антэ Свон, а следом за ним точно так же на коленках — леди Янамари. Прямо по слою крови и блевотины. И судя по всему, дела у этой парочки шли не так уж и плохо. Безнадежным в глотку лился настой опия, сразу лошадиными дозами, чтобы не мучились. Остальных спасали как могли: останавливали кровотечения, накладывали шины на переломы, шили порезы, вытаскивали деревянные щепы — этот страшный бич моряков. В уголке кучкой лежали отнятые конечности — руки и ноги.

— Виртджорн, здесь надо все проветрить, — прохрипел доктор. — А потом постепенно поднять всех наверх. Чтобы заживо не сгнили.

— Согласен, — кивнул Эск, не переставая вглядываться в Джону.

Она действовала, как заводная кукла, переползая от одного раненого к другому, и, похоже, даже не обратила внимания на приход Аластара.

«Э нет, родная. Так нельзя. Так не пойдет. На сегодня — хватит!»

— Я пришлю к вам в помощь Хейла и Мари, антэ Свон, — пообещал капитан, а сам подхватил на руки ошалевшую от всего произошедшего за этот день женщину и понес в свою каюту, а по дороге потребовал от вестового организовать бадью с водой. Леди Янамари была липкая от чужой крови, и от нее воняло.

Аластар давным-давно привык к очень скромному корабельному быту и прекрасно обходился без ковров и мраморных бюстиков. Ему вполне хватало чистого и сухого постельного белья.

— До позднего вечера я буду занят, так что располагайся как дома, — сказал он, закрыв за собой дверь. — В твоем распоряжении мичман Роек и вестовой Талес. Все, что в их силах и возможностях, они сделают.

Ему было противно даже думать о том, какой дичайшей опасности он подверг Джойану. Их ведь запросто могли расстрелять и потопить. Всех. И ее вместе с ними, с никчемными мужиками, о которых никто особо сожалеть-то не станет. Только такой бездушный двуногий скот, каким, по сути, он и является, мог так жестоко поступить с любимой женщиной. Заставить ее пройти все ужасы морского сражения.

Вот она стояла перед ним — застывшая, как ледяная статуя, буравя его тяжелым взглядом зверино-синих глаз и явно ожидая продолжения беседы, а что ей сказать, Аластар не знал.

Сказать, что просто не имел права позволить себе в бою бояться за кого-либо, даже за нее? Бессмысленно.

Покаяться? Поздно. Напомнить, сколько ему лет и сколько из них он — капитан корабля? Она знает.

— Хорошо тебе провести время, Джойана, — мрачно буркнул Эск и, резко развернувшись, вышел прочь, так и не увидев лихой ухмылки на губах женщины.

«Ты — идиот, Аластар Дагманд Эск! — мысленно сказала ему вслед Джона. — Ты — жив, я — жива. Уверена, что Грэйн тоже. Так чего еще желать-то? Глупый диллайн!»

Он жил своими обязанностями, железной рукой держал в узде четыре сотни человек, чинил свой корабль, а она плыла в океане ликования, который разливался вокруг форта Шила. Сегодняшняя победа — это жизни многих, жизни, которые будут прожиты.

— Эй, вестовой!

Дверь в каюту приоткрылась ровно настолько, чтобы в щель просунулся нос мичмана Роска:

— Я за него. Чего вам угодно, миледи?

— Поторопитесь с водой, мичман!

— Так точно!

Он видел леди Янамари на кокпите, как она управлялась с ранеными в паре с доктором. Не женщина — ядовитая змея-хранительница! Жуть!

Рында как раз отбила полночь, когда в свою каюту вернулся Аластар. Не вошел, а влетел — бесшумно и опасно. Резко дернул головой в поисках Джоны, прищурил яркие глаза и улыбнулся краем плотно сжатых губ.

Шуриа лежала под одеялом, укрывшись им до самых мерцающих, широко распахнутых глаз.

Диллайн рванул с горла платок и стал раздеваться, сбрасывая вещи прямо на пол, от нетерпения выдирая с мясом пуговицы, словно мундир и рубашка его душили. Разделся донага, демонстрируя длинные жилистые ноги, подтянутый живот и крепкие мышцы груди, а потом шагнул к кровати и откинул одеяло.

Одобрительно хмыкнул: «Оч-чень правильно — ночные сорочки надо беречь, они еще пригодятся», оценив увиденное. И скользнул под жесткую теплую шерсть. Навстречу самой жизни.

— Вил-да-айр!!! — то ли плакал, то ли выл синтафец Элвер, обнимая Грэйн, и она, целуя его черную щеку со светлыми полосками от слез, кричала, и плакала, и смеялась, и не стыдилась всхлипов. А потом в свою очередь облапила кого-то тоже плачущего и тоже кричащего и целовала в мокрый от слез и крика рот, и ее целовали, и бешеное это ликование бросало людей друг к другу, словно щепки в стремнине, и не отличить уже было синтафца от ролфи, а шуриа — от полукровки…

Грэйн вцепилась обеими руками в мелькнувшую рядом знакомую рубашку и смеялась, задыхаясь от невозможного, невероятного счастья — жить! Боги, жить!!! Дышать! Победить!!! И видеть, как там, внизу…

— Смотри!!! — крича, она потянула Элира (Живой, живой тоже!!!) к краю стены и вскочила на парапет, раскинула руки и запрокинула голову. — Смотри!!! Он пришел! Мой Князь пришел!!!

Там, внизу, стройные ряды солдат в серо-зеленых мундирах вычищали, выкашивали остатки чори и конфедератов, там пели ролфийские трубы и волынки, и гремели барабаны, и плескалось черно-зеленое знамя с волком, вечно бегущим по волнам за далекой луной. А здесь… Ролфийка обернулась и спрыгнула обратно, прямо в кольцо почерневших рук последнего рилиндара. И поцеловала сама, бесшабашно, бесстрашно и яростно, словно выпить хотела, досуха выпить с его губ саму жизнь.

— Как думаешь, — выдохнула Грэйн, когда они смогли оторваться друг от друга, — осталась в этой крепости хоть какая-нибудь укромная нора?