Все бойцы отряда целиком и полностью осознавали, кому они обязаны жизнью, и мамин авторитет вознёсся на совершенно недосягаемую высоту. Даже самые тупые сообразили, что их болячки вот уже второй месяц лечит совсем не простая лекарка; малейшие мамины пожелания выслушивались затаив дыхание, и выполнялись бегом.

— Так, волчата, сегодня работаете с Тихоном. — сказал Данила на утреннем разводе. — Будете с ним разбирать склад. Туда эти запулили булыжником; надо понять, что там вообще от склада осталось. Кен, а ты сначала загляни к командиру, он хотел тебя видеть.

Штабная палатка почти не пострадала, если не считать россыпи пулевых отверстий.

— Можно? — спросил я, заглядывая в палатку.

— Заходи, Кен, — отозвался командир, — у меня к тебе несколько вопросов есть, если не возражаешь.

Я пожал плечами, усаживаясь на кривоватую табуретку.

— Не возражаю.

— Скажи, а зачем вам эта стажировка? Вы же наверняка в вольники не пойдёте?

— Что значит «зачем»? — удивился я. — Мы у Лазовича десять лет учились, а в самом конце скажем «нам незачем», так что ли? Что с того, что мы в вольники не пойдём? Мы учились, потратили кучу времени и сил, а сейчас хотим получить свои честно заработанные аттестаты.

— Хм, ну если с такой точки зрения… а что, Милослава в самом деле тебе матерью приходится?

— В самом деле.

— Ну теперь хотя бы понятно, как она в наш отряд попала. — хмыкнул командир.

— Сразу скажу: это не планировалось. Для нас её приезд был полной неожиданностью. Хотя жаловаться тут не стоит, без неё нам пришлось бы туго.

— Это да, прижали нас здорово. Вряд ли у нас получилось бы отойти.

— А почему мы сразу-то не отошли? — этот вопрос мне давно не давал покоя.

— Стандартное условие контракта для вольных отрядов. Не имеем права отходить, не вступив в бой.

— А откуда они вообще взялись? Для вольного отряда двенадцать бронеходов плюс Владеющие как-то очень уж круто.

— А это не вольный отряд был. — усмехнулся командир. — Это была гвардия папы. Элита. Неудивительно, что наши командиры прохлопали переброску. Если бы не Милослава, они сначала раздавили бы нас, а потом раскатали бы основную группу. — тут он решил сменить тему. — Кстати, и какой же у Милославы ранг?

— Не четвёртый, конечно. — уклончиво ответил я. — Повыше.

Командир помолчал, раздумывая, наконец вздохнул и сказал:

— Ладно, теперь о деле. Я могу уже сейчас закрыть вам стажировку. Отличную оценку вы заслужили полностью, а здесь больше ничего интересного уже не будет.

— Нет, нам никаких послаблений не нужно. Мы будем здесь до конца, как планировали.

— Ну что ж, достойно уважения, — согласился командир, — тогда на этом всё, иди работай.

Ленка вертелась у зеркала, а я лениво любовался ей, развалившись на диване. Мы вернулись из Габрича вчера, и Ленка сразу же с головой погрузилась в бесчисленные косметические процедуры, с энтузиазмом избавляясь от поднадоевшего образа суровой воительницы. Сегодня мы сдаём отчёт о стажировке в Вольную гильдию и получаем воинские аттестаты, а потом будем совершенно свободны до самого начала занятий в Академиуме.

— Куда ты хочешь пойти вечером? — спросил я.

— А куда ты меня поведёшь? — отозвалась с отсутствующим видом Ленка, сосредоточенно подправляя тушь на реснице.

— Это что, я должен решать куда ты хочешь пойти? — удивился я.

— Кени, не веди себя как ребёнок, — наставительно ответила она, — ты мужчина, вот и будь мужчиной.

Я закатил глаза. Ну конечно, когда женщине неохота задумываться, она сваливает это на мужчину.

— Визион, опера, ресторан? Какой-нибудь приём? У нас есть пара приглашений.

Ленка надолго задумалась.

— Ночной клуб. — наконец решила она. — После той дыры хочется чего-нибудь шумного.

Клуб «Серебряная мышь» был одним из излюбленных мест золотой молодёжи и постоянно фигурировал в разделе скандалов светской хроники. Также совершенно случайно он принадлежал мне, хотя это особенно не разглашалось, и знали об этом немногие. На первом этаже находился огромный танцпол с длинной стойкой бара вдоль стены, за которой хлопотали сразу четверо барменов. Поднявшись по широкой лестнице, можно было попасть в несколько баров на разный вкус, в которых уже можно было нормально разговаривать. Для нетерпеливых парочек имелись и отдельные кабинеты, в которые, впрочем, пускали далеко не каждого. Словом, это было именно то место, которое следовало посетить после двухмесячного сидения в Каменном Логе, по сравнению с которым нам и сонный Габрич со свиньями и курами на улицах показался столицей.

Мы с Ленкой весело отплясывали танец, мало отличающийся от когда-то знакомых мне клубных танцев. Хотя учиться танцам мы начали с паваны[47] и эстампи[48], как только мы немного подросли, мать распорядилась учить нас всем современным танцам, вплоть до уличных разновидностей. Как она сказала тогда: «В любой жизненной ситуации дворянин не может позволить себе выглядеть неуклюжим и смешным». Надо сказать, что наша мать всегда очень серьёзно относилась к поддержанию должного образа дворянина, несмотря на её нежелание вращаться в свете, порой переходящее в затворничество.

Ленка в короткой юбочке привлекала повышенное внимание публики, и этим вниманием явно наслаждалась. Всё же в каждой женщине живёт эксгибиционистка, хотя после двух месяцев в камуфляже можно понять её желание покрасоваться в короткой юбке, тем более и показать есть что. Ну а я после недолгого раздумья решил, что ничего против не имею — пусть смотрят и завидуют.

Наконец и неутомимая Ленка устала.

— Хочу передохнуть. — шепнула она мне, игриво укусив меня при этом за ухо.

— Бар или кабинет? — шепнул я в ответ.

— Нет, кабинет — это неприлично, — подумав, ответила Ленка, — мы же не озабоченные подростки.

— Нет, мы подростки не озабоченные, — согласился я, — мы подростки удовлетворённые. Значит, бар.

Я огляделся вокруг, и заметив служителя, поманил его пальцем.

— Какой тут бар у вас самый приличный? Проводи-как нас туда, любезный.

Небольшой бар и впрямь оказался на удивление приличным. Музыка танцпола была едва слышна, но при этом можно было наблюдать за танцами сверху через стеклянную стену. Публика состояла из явных представителей золотой молодёжи — а кто ещё может кучковаться в самом дорогом баре далеко не самого демократичного ночного клуба?

Надо сказать, что хотя эту молодёжь и называли «золотой», аристократов среди них не встречалось — в основном это были отпрыски совсем молодых дворянских семей или даже разбогатевших простолюдинов. Для детей аристократов, особенно для наследников семейств, было немыслимым буянить в компании подвыпивших подростков — главе семьи вряд ли понравилось бы упоминание семьи в скандальной хронике, и наказание последовало бы незамедлительно. Если молодой аристократ хотел посетить подобное заведение, он делал это без сословного знака, с негласной охраной, и как правило, вёл себя достаточно тихо. Собственно, и мы обычно поступаем так же, хотя с Ленкой слово «тихо» сочетается не всегда.