— Никто и не собирался ее покупать.

— Та китаянка. Го Дейю — вы ее купили. Как вещь.

— Выкупили. У тех, кто посчитал ее вещью. Через полторы недели она будет свободна и может идти, куда хочет. Нам ваша свобода не нужна, — спокойно рулил я по широкой трассе.

— Вы кто, вообще, такие? — С интересом спросила Инка. — Я хочу знать, кого вспоминать с усмешкой после их страшной и мучительной смерти.

— Посмотри на заднее сидение.

— А что там? — обернулась Инка назад еще до завершения фразы.

— Кто-то задает слишком много вопросов. Там ушки и хвост.

Общеизвестно, что основным фактором очарования домашних животных кроме гладкой шерстки, прелестных глазок и милых ушек является способность не выносить мозги едкими замечаниями. И даже ночной требовательный мявк у холодильника вместе с виноватым поскуливанием возле двери с рассветом не вызовут того раздражения, которое способна вызвать отдельно взятая принцесса с неоконченным высшим образованием.

— А это у тебя такой фетиш, да? — Повернула Инка к себе центральное зеркало и поправила накладные ушки на волосах.

Пожалуй, это был как раз тот случай, когда вместо тишины салона дорогого седана я предпочел бы рык двигателя КАМАЗа и лязг переключения передач, что заглушали бы любые разговоры. А вместо мягкости подвески, поглощающей неровности дороги — наборную рессору, на кочках подкидывающую кабину так, что излишне разговорчивые могли остаться без языка.

— Хвостик как, сидеть не мешает? — С заботой поинтересовался я.

— Может, какая-то детская травма? — Проигнорировала мои слова принцесса. — Комплексы? Обижали в детстве?

Рассказать ей о методике укрощения имени Федора — так весь воспитательный эффект пропадет. Первое, что делает пациент, когда узнает, что его лечат — это перестает принимать таблетки.

Верхом терпимости и дипломатии от меня стала попытка включить радио, да погромче. Впрочем, попытка тут же провалилась, потому как Инка мигом заинтересовалась кнопками управления и через десяток переключений набрела на англоязычный поток. Вещали блок новостей — и как на зло, хорошо поставленный голос диктора обсуждал с коллегой-девушкой, как же это много — целых две тонны золота или восемьдесят восемь миллионов долларов денежным эквивалентом. Мол, настолько много, что скоро одна половина мира с надеждой станет спрашивать другую, а не видели ли они очаровательную принцессу Анд.

Инка выключила радио и победно посмотрела на меня.

— Деньги за сведения — плохой вариант, — прокомментировал я равнодушно.

— Для тебя — уж точно.

— Первым делом, все жулики мира постараются убедительно инсценировать твою смерть. — Пожал я плечами. — Лодка над бездной океана, фрагменты одежды и свидетели в порту, видевшие девушку, похожую на тебя.

— Моя семья знает, что я жива. — Поджала губы Инка. — Искать тоже станут среди живых. И найдут! Поспеши каяться, и смерть твоя будет не столь болезненной и долгой. Десятилетия мучений сократятся до каких-то недель. Возможно, я просто проткну тебе глаза, отрежу ноги и оставлю в живых, собирать гроши в порту, пока их не наберется на две тонны золота. — Высокомерно добавила она. — Кто-то же должен скомпенсировать убытки.

— А у вас вообще не учат правилам ведения себя в заложниках? — Искренне поинтересовался я.

— Учить этому великих Аймара?

— Ну, у нас вот даже высокородные с детства привыкли, что пять дней в неделю надо проводить в школе, под надзором чужих людей, способных превратить твою жизнь в ад, и лучше их не бесить и делать, что велено.

— У нас в школах развивают личность и творчество!

— То-то у вас до сих пор нет космической программы.

Фраза отозвалась отчего-то весьма болезненно, и Инка вновь начала черпать мне мозг маленькой ложкой язвительных фраз.

— Я вот тут подумал, а вдруг в тебе все-таки признают принцессу великих Аймара. — Задумчиво произнес я. — Не сразу, разумеется. Сделают кучу фотографий забавной незнакомки. Разошлют друзьям, в социальные сети, на сотни развлекательных ресурсов… А потом бам — и кто-то узнает в этой симпатичной кошечке с накладным хвостиком высокую кровь. И всем-всем об этом расскажет.

Инка нервным жестом вернула зеркало в прежнее положение и чуть отодвинулась в кресле, отвернувшись.

— Я знала, что плен — это подлость и страдания.

— Страдания? Да на тебе золота больше, чем на цыганском таборе. — Фыркнул я и сверился с навигатором на сотовом телефоне.

Потому что ездить в этом городе по памяти — это запросто уехать в сторону Новгорода и узнать об этом через половину часа.

— Кто такие цыгане? — Чуть поскучневшим тоном, в котором уже не было желания выесть мне мозг, поинтересовалась Инка.

— У вас их нет?

— Нет.

— Значит, вы и есть цыгане. — Убежденно произнес я.

— Эй! — Воспротивилась этому суждению Инка, чутьем уловив подвох. — Может, они зовутся у нас иначе.

— Любовь к золоту, путешествиям, цветастым нарядам.

— Дальше.

— Иные видят будущее. Смутно.

— Еще, — напряглась Инка.

— Способны украсть понравившуюся вещь. Плевать хотели на другие народы.

— Экая невидаль.

— Похищают детей.

— А, хораханэ… Нет, этих мы перевешали давным-давно, — успокоилась Аймара. — Надо было начинать с плохого. И как ты смел сравнивать мой великий народ с этими? — прошипела она, явно заходя на новый круг тихого скандала.

— А не надо смотреть на моего брата, как будто он уже едет в багажном отделении к тебе на родину.

— Это единственный для него способ выжить. Я бы на твоем месте была благодарна. — Задрала она носик.

— Тронуть Федора — не лучший способ самоубийства. — Отозвался я.

Безо всякой угрозы, впрочем — я, например, просто не успею отомстить первым. Но был совершенно не понят.

— Равно как и меня, — выпрямилась Инка в кресле и отразила живой интерес высоткам, разросшимся вдоль Рублевского шоссе.

По противоположной стороне хмуро смотрели на новостройки старые панельные дома, словно подозревая, что век их сочтен и рано или поздно быть им снесенными. Но вечер скрывал ржавые разводы от кондиционеров на облезшей белой краске, а теплый свет из окон придавал жизни угловатым зданиям — и уже темные проемы величественных недостроев смотрелись мертво и лишне.

— Не обижайся, — примирительно обратился к ней. — Сейчас посмотришь, как мужчины убивают друг друга, успокоишься.

— Я домой хочу, — глухо произнесла Инка.

— Судя по отчетам, за время пребывания в Нью-Йорке, ты ни разу не отъезжала в родные горы.