– Ты удивлен, – сказал сын.

Логан лихорадочно думал, что же ответить.

– Но ты же любишь это дело. Ты с юных лет летать хотел.

– И до сих пор хочу.

– Тогда почему?

– Кейи и я поговорили об этом. Все эти путешествия тяжелы для нас, для мальчишек. Меня все время нет дома. По мне очень скучают.

– Но тебя же только что повысили в звании. Ты капитан дирижабля. Подумай, что это означает.

– Я думал об этом. Поверь мне, это было нелегко.

– Это Кейи придумала?

Логан понимал, что его слова звучат в некотором роде обвиняюще. Он очень любил жену сына, учительницу начальных классов, но всегда считал ее излишне затейливой – наверное, из-за того, что она слишком много времени с детьми проводит.

– Сначала да, – ответил Рэйс. – Но чем больше мы говорили об этом, тем больше я понимал, что это правда. Наша жизнь слишком хаотична. Нам надо жить проще.

– Все станет легче, сын, со временем. Всегда тяжело, пока дети маленькие. Ты просто устал, вот и все.

– Я уже решил, папа. На самом деле твои слова уже ничего не изменят.

– Но чем ты тогда станешь заниматься?

Рэйс задумался; Логан понял, что сейчас начнется главная часть их разговора.

– Я подумал насчет ранчо. Кейи и я хотели бы у тебя его выкупить.

Речь шла о конеферме родителей Логана. После смерти отца Логан продал четверть земельного участка, чтобы выплатить налог на недвижимость; была какая-то причина, которую он сам назвать не мог, по которой он не стал продавать ее целиком, хотя уже не один год там не был. Когда был в последний раз, то видел, что дом и надворные постройки разваливаются и кишат мышами. В водосточных желобах уже трава выросла.

– Мы скопили денег, – сказал Рэйс. – Мы заплатим тебе нормальную цену.

– Как по мне, так хоть за доллар. Вопрос не в этом.

Он мгновение смотрел на сына, совершенно ошеломленный. Эта просьба выглядела совершенно бессмысленной.

– Это правда? Вы действительно этого хотите?

– Не только я и Кейи. Мальчишки тоже в восторге.

– Рэйс, им же по четыре года.

– Я не это хотел сказать. Они полжизни в детском саду проводят. Я их вижу две недели из четырех, если повезет. Мальчишкам нравится свежий воздух – есть, где побегать.

– Поверь мне, сын, деревенская жизнь выглядит привлекательной, пока с ней поближе не познакомишься.

– У тебя же все получилось. Считай это комплиментом.

Логан почувствовал нарастающее разочарование.

– Но что вы там делать будете? Ты же понятия не имеешь, как с лошадьми обращаться. Еще меньше, чем я.

– Мы об этом думали. Собирались заложить виноградники.

Журавль в небе, как он есть; в этом явственно ощущалась рука мечтательной Кейи.

– Мы навели справки насчет земли, – продолжил Рэйс. – Почти идеальная. Сухое лето, влажная зима, правильная почва. У меня уже на примете инвесторы есть. Не все сразу, но Кейи сможет работать учительницей в поселении. Ей уже делали предложения. Если будем экономить деньги, то этого хватит на время, а потом мы развернемся.

Во всем этом остался невысказанный упрек. Рэнд хочет быть с семьей, со своими мальчишками, сделать то, что не сделал ради него Логан.

– Ты действительно уверен, насчет этого?

– Мы уверены, папа.

Повисло недолгое молчание. Логан пытался найти слова, которые бы переубедили его единственного ребенка, заставили бы его отказаться от этого смехотворного плана. Но Рэйс взрослый мужчина; земля пропадает, а он выразил желание пожертвовать тем, что для него важно, ради семьи. Что еще остается Логану, как не согласиться?

– Наверное, мне надо позвонить юристу, чтобы начать все это, – сказал он.

Его сын удивился, и Логан вдруг понял, что Рэйс ждал, что он ответит отказом.

– Ты серьезно?

– Ты свой выбор сделал. Это твоя жизнь. Не мне с тобой спорить.

Сын радостно посмотрел на него.

– Я серьезно говорил. Я хочу заплатить тебе столько, сколько эта земля стоит.

Интересно, подумал Логан. А что значит «стоит»? Ничего. И все.

– Насчет денег не волнуйся, – сказал он. – Разберемся, как время придет.

Официантка принесла счет, и Рэйс на радостях решил, что оплатит его. Снаружи его уже ждала машина, чтобы отвезти на летное поле. Рэйс снова поблагодарил отца.

– Хорошо, значит, еще в воскресенье увидимся, у мамы?

Логан на мгновение смутился. Он понятия не имел, о чем говорит сын. Рэйс понял это.

– На празднике, для мальчишек.

Логан вспомнил. День рождения близнецов, им пять лет исполняется.

– Конечно, – смущенно ответил он, сетуя на забывчивость.

Рэйс отмахнулся, смеясь.

– Все нормально, папа, не беспокойся.

Водитель уже стоял у дверей.

– Капитан Майлз, боюсь, что нам надо ехать немедленно.

Логан и его сын пожали друг другу руки.

– Только не опаздывай, хорошо? – сказал на прощание Рэйс. – Мальчишки так хотят с тобой повидаться.

На следующее утро Логан, читая утренние газеты, увидел статью Нессы. Первая страница, вторая полоса; ничего особенного, как обычно. Конференция, его вступительная речь, упоминание о протестующих и «продолжающихся разногласиях», обрывки их разговора в его кабинете. Странно, но это его разочаровало. Его слова выглядели какими-то деревянными и вымученными. Статья какая-то механическая, сухая: Несса назвала его «заумным» и «замкнутым»; и то и другое – правда, но не вся. Неужели он именно таков? Неужели он таким стал?

Два дня конференции вымотали его окончательно. Панельные дискуссии и собрания, ланчи, ужины и коктейли по вечерам. Казалось бы, это были мгновения его триумфа, но он ощущал лишь нарастающую депрессию. Отчасти из-за того, что сказал Рэйс; Логану не нравилось, что его сын отринет все свои достижения ради того, чтобы строить новую жизнь в глуши. Хэдли даже городом не назовешь – лавка, почтовое отделение, гостиница и магазин сельхозтоваров. Школа, все классы, от начальных до выпускных, в небольшом уродливом бетонном здании, ни игровой площадки, ни библиотеки. Он представил себе Рэйса в широкополой шляпе с пропотевшим платком на шее, насекомых, кружащихся у его лица, пока он тычет лопатой в неуступчивую землю, а его жена и дети копошатся дома, умирая со скуки. Провинциальная жизнь. Надо было давно ранчо продать. Ужасная ошибка, но теперь ее не исправить.

В четверг вечером, когда его работа на конференции завершилась, он вернулся на съемную квартиру, где жил с того момента, как развелся. Как и многое в его жизни, поначалу это казалось временным решением, но миновало шесть лет, а он все так же жил здесь. Компактная квартира, чистая, ничем не примечательная; большую часть мебели он купил в спешке, сразу после расставания. Приготовив себе простой ужин из пасты с овощами, сел есть перед телевизором, и первое, что увидел – собственное лицо. Снимок был сделан сразу после закрытия конференции. Вот он, с повисшими у его головы микрофонами, белым, как у покойника, лицом, от резкого света ламп, которые поставили телеоператоры. Строка снизу. «Ошеломляющие откровения». Он выключил телевизор.