Место смотра и учет войска так устроены, что через них уничтожена необходимость смотрового приказа,[84] и служащие такового и их помощники уволились. Все люди разделены на десятки, и среди каждой один человек назначен начальником других девяти; из среды десяти начальников одному дано имя сотника и вся сотня ему подчинена. Таким родом дело идет до тысячи и достигает десяти тысяч, над которыми поставлен начальник, нарицаемый тысяцким. В сем соответствии и распорядке, какое дело ни возникнет, потребуется ли человек или вещь, дело передается темнику, этим последним — тысяцкому и так далее до десятника.

Для равенства: каждый человек трудится как другой, разницы не делают и на богатство и поддержку не смотрят. Если вдруг понадобится войско, то приказывается: «столько-то тысяч нужно в такой-то час», и в тот день или вечер они являются в том месте. Не замедляют ни часа, ниже упрежают его,[85] и ни на мгновение ока не случается у них спешки или проволочки.

Повиновение и послушание таковы, что если начальник тьмы, — будь он от хана на разстоянии отделяющем восток от запада, — совершит промах, (хан) шлет конного чтобы наказать его, как будет приказано; прикажут «голову» — снимут, захотят золота, возьмут. Не то что другие цари, которым приходится говорить с опаскою с рабом, купленным за их же деньги, как только в конюшне его окажется десяток коней. Что уже и говорить о том, коль поставят они под начальство этого раба целое войско и он приобретет богатство и поддержку. Сменить (?) его они не в силах. Чаще всего возстает он мятежем и бунтом. А коль пойдут цари эти на врага, либо враг затеет что против них, нужны месяцы и годы, чтобы собрать войско, и переполненные сокровищницы, чтобы истратить их на жалованья и кормы начальниковъ. При получке жалованья и прибавок их число переваливает за сотни и за тысячи, а как дойдет до сражения, ряды их от края и до края пусты и никто из них не вступает на ристалище воительства.

Так раз шел счет с пастухом. «Сколько баранов на лицо оказалось?» говорили счетчик, а пастух спрашивает: «Где?» Говорят: «В приказных списках». Пастух отвечает: «Потому я и спрашивал; в стаде их нет». Это верная притча для войска (тех царей), ибо каждый начальник, для увеличения отпуска жалованья, «поименно, — говорит — столько то у меня людей», а как дойдет до смотра, подставляет одного за другого, чтобы счет вышел верен.

VI

А еще яса такая: чтобы никто из тысяч, сотен или десятков, к которым он приписан, не смел уходить в другое место, или укрываться у других, и никто того человека не должен к себе допускать, а если кто либо поступит вопреки этому приказу, то того, кто перебежит, убьют всенародно, а того, кто его укрыл, ввергнут в оковы и накажут. Посему никто чужого к себе допускать не может. К примеру, если будет царевич, то и наималейшого звания человека к себе не пустит и от нарушения ясы воздержится. Всеконечно, никто не может пред своим начальником зазнаваться, а другие не смеют его совращать.

VII

И еще: где в войске найдутся девицы луноподобные, их собирают, и передают из десятков в сотни, и всякий делает свой особый выбор вплоть до темника. После выбора, девиц ведут к хану или царевичам, и там сызнова выбирают: которая окажется достойна и на вид прекрасна, той возглашается: удержать по законности, а остальным: уволить по хорошему, и они поступают на службу к катуням; захотят хан и царевичи — дарят их, захотят — спят с ними.

VIII

И еще: когда удлиннилось и расширилось протяжение их царства, и стали случаться важные события, невозможно стало без сообщений о положении врагов. Приходилось также перевозить ценности[86] с запада на восток, и с дальняго востока на запад. Посему учреждены ямы чрез всю ширь и длину страны, и определены припасы и расходы по каждому яму, положено (число) людей и животных и (количество) яств, питей и прочего снабжения, и произведена раскладка на тьмы: по одному яму на две тьмы, чтобы раскладка была по числу, и чтобы сборы были взысканы, дабы путь проезда послов не удлиннялся из за (неудобства) посадки на перекладных, и дабы ни войско ни крестьяне не терпели постоянного безпокойства.

И послам он дал строгие приказы беречь животных и все другое, — говорить об этом будет долго. Ежегодно ямы должны осматриваться: коль будет какой недостаток или убыль, надо брать замену с крестьян.

А как стали страны и люди под (монгольским) владычеством, по установленному положению введены (среди них) переписи и назначены титла десятков, сотен и тысяч, и определены: набор войска, ямская (повинность), расходы (на проезжих) и корм для скота, не считая денежных (сборов), да сверх всех этих тягот наложили еще копчур.

А еще такой у них порядок, что коль умрет чиновник либо простолюдин, что после него останется, много ли, мало ли, — прицепки не делают и никто не вмешивается. Коль не было у покойного наследника, дают (имущество) его ученику либо холопу и ни под каким видом добро умершего не берут в казну, и считают это неподобным.

Хулагу меня в Багдад послал и назначил. Наследственная часть во всех тех округах была налицо, и я отменил те (старые) порядки, и пошлины, что издревле были в Шуштерской да Баятской земле, сложил.

Заключение

И много есть еще подобных яс. Каждую описывать долго будет. На этом и покончим.

Пер. с перс. В. Ф. Минорского

О законах, постановленных Чингис ХаноМ

Поелику у монголов не было письменности, Чингис Хан повелел уйгурским грамотеям обучить письму татарских детей. И посему монгольские слова пишут уйгурскими буквами, так же как египтяне (пишут) греческими буквами, а персы — арабскими. И он также повелел записать следующие постановленные им законы.

Когда нужно писать бунтовщикам или отправлять к ним послов, не надо угрожать надежностью и множеством своего войска, но только объявить: если вы подчинитесь, обретете доброжелательство и покой. Если вы станете сопротивляться — что мы знаем? Бог всевечный знает, что с вами будет. И в этом они (монголы) показали уверенность возложенную ими на Господа. И этим они побеждали и побеждают.

Должно возвеличивать и уважать чистых, невинных, праведных, грамотеев и мудрецов какого бы то ни было племени, а злых и неправедных презирать. И видя между христианами чистоту и другие добродетели, монголы в начале своего владычества много возлюбили христиан. Но любовь их позже обратилась в ненависть, они не могли больше одобрять христиан, потому что всем множеством народа сделались они мусульманами.