С тех пор ее страна вела себя так, словно не чувствовала своего Божественного предназначения. Если не принимать во внимание революцию и царствование корсиканского узурпатора Наполеона Бонапарта, то с 1774 года Францией правили три брата – Людовик XVI, который был обезглавлен на гильотине в 1793 году, Людовик XVIII, считавший, что его царствование началось в 1795 году, когда маленький дофин умер в тюрьме, и Карл Х, свекор герцогини, который был вынужден бежать в изгнание в результате трехдневного мятежа интеллектуалов и рабочих. Революция 1830 года привела к власти конституционного монарха Луи-Филиппа, который с точки зрения роялистов был не более чем восхваляемый слуга граждан. Были отменены цензура и звание пожизненного пэра. Была даже робкая реформа избирательной системы, которая дала избирательные права еще почти 3 процентам мужского населения старше 21 года. Герцогиня последовала за Карлом Х в изгнание.

В то утро на холодном берегу Средиземного моря, когда предводительница роялистского вторжения укрывалась в гостинице в маленькой деревне Ла-Фоли, ей тактично намекнули, что вместо обещанного восстания состоялась лишь маленькая демонстрация на улицах Марселя. Несмотря на разочарование, герцогиня с небольшим отрядом своих сторонников и поклонников отправилась в глубь страны, которую она любила и, кажется, знала лучше, чем любой человек ее круга. В 400 милях к северу была Вандея – обширный край, притаившийся за своими природными укреплениями: естественными рвами и стенами из листвы. Он полон богобоязненных и верных королевской семье крестьян, про которых герцогиня читала в художественных романах. Когда она была ребенком, Революционная армия отвоевала Вандею у мятежников-шуанов. Война продолжалась четыре года, за это время были полностью уничтожены некоторые города и перерезано население целых краев – «пеи». «Вандеей» был, по сути дела, почти весь запад страны: война шла в восьми департаментах, на территории от атлантического побережья до долины Луары и от Пуату до Ла-Манша. Этот регион по-прежнему считался опасным с политической точки зрения, и в нем до сих пор находились войска.

Герцогиня ездила по Вандее в 1828 году. Тогда она своими глазами увидела раны, которые война оставила на этой земле, и сравнила ее с романтической Ирландией и горной Шотландией. Она увидела разрушенные здания, убогие деревни и осиротевших детей тех 10 тысяч «мучеников», которые шли против артиллерийских полков с вилами, непоколебимо веря, что после смерти в этом самоубийственном бою сразу попадут на небеса. Она плыла вниз по Луаре до Нанта под проливным дождем, видела, как народ толпился на зубчатых стенах прибрежных замков, и слышала его радостные крики. Ее приветствовали гирляндами, картонными триумфальными арками, королевскими эмблемами в виде цветов лилии и песнями, которые исполняли хоры маленьких детей. Она встречалась с высокопоставленными талантливыми людьми, которых отстранили от государственных должностей из-за симпатии к роялистам.

Теперь, двигаясь на запад в сторону Тулузы – сначала пешком, потом в открытой карете, с презрением отвергая советы роялистов, которые давали ей приют, – герцогиня, должно быть, думала о ненавистном ей Наполеоне, который за семнадцать лет до нее высадился ниже на этом же побережье, возле рыбачьей деревни Канны. Наполеон успел дойти до Гапа, а возможно, даже до Гренобля, прежде чем новость о его возвращении с Эльбы достигла Парижа. В те дни телеграфная линия заканчивалась в Лионе, и эту новость привез в Париж всадник, который мчался галопом от самого побережья. Теперь длинные тонкие семафоры – сигнальные приспособления телеграфа – можно было увидеть более чем в пяти сотнях мест. Эти жестикулирующие лапы гигантских насекомых подавали сигналы с башен и колоколен соборов. Поскольку операторы должны были читать сигналы через телескоп, эта первая в мире система дальней связи иногда работала с перебоями. Герцогиня помнила, что восемь лет назад из-за плохой погоды над Бургундией известие о смерти ее мужа дошло из Парижа в Лион в таком виде, как будто было написано на разорванном клочке бумаги.

К несчастью для герцогини, в эти апрельские дни погода была прекрасная. Когда она на следующее утро проснулась в хижине пастуха где-то севернее побережья, люди во всей Франции уже обсуждали за завтраком интересную новость о ее появлении в стране.

В мае герцогиня добралась до Вандеи и разослала прокламацию, адресованную «жителям верных западных провинций»: «Я не побоялась совершить опасный путь по Франции, чтобы исполнить святой обет. Наконец я среди этого народа героев. Я назначаю себя вашей главой, и с такими людьми я обязательно одержу по беду».

На этот раз гражданская война в Вандее свелась к нескольким отчаянным атакам на армейские посты. Малочисленные крестьянские отряды, во главе которых стояли тосковавшие о прошлом старики офицеры, были вооружены лишь старыми мушкетами и готовностью принять свои желания за действительность, и оккупационные войска легко уничтожили их. Появилось еще несколько новых мучеников, и на значительной части запада Франции было введено военное положение. Герцогиня покинула узкие тропы и живые изгороди страны бокажных полей и в крестьянской одежде отправилась в Нант. Она думала, что солдаты никогда не станут искать ее в процветающем современном городе, среди 100 тысяч его жителей, которым невыгодно было свергать парижское правительство. В Нанте был рыночный день, и люди шли в город со всех сторон. Никто не заметил мнимую крестьянку – разве что кто-то мог увидеть, как она сняла причинявшие ей боль большие неуклюжие башмаки и грубые шерстяные чулки, а под ними оказались идеально белые ступни. Она натерла ноги, пока дошла до дома в центре Нанта, где жили две дамы-роялистки.

Пять месяцев она скрывалась в этом доме номер 3 по улице От-дю-Шато, из которого были видны сады замка и луга вдоль Луары.

Однажды в конце осени в доме устроили обыск: герцогиню выдал двойной агент. Солдаты ее не нашли, но, уходя, оставили двух жандармов следить за домом. Эти двое затопили камин в мезонине дома. А за камином, с трудом втиснувшись в маленький тайник, где раньше укрывались от властей преследуемые священники, пряталась герцогиня. Когда торф почти догорел, жандармы бросили на него несколько экземпляров роялистской ежедневной газеты «Котидьен». Платье герцогини загорелось, и она выпала из тайника.

Через несколько минут телеграф передавал сообщение из Нанта на север – в Мон-Сен-Мишель, затем на восток через Нормандию на Монмартр. С Монмартра оно было передано на телеграфную станцию, размещенную на крыше Лувра, раскодировано, записано и передано министру внутренних дел:

Позже в том же году, когда герцогиню везли на юг в крепость-тюрьму Блэ, выяснилось, что арестантка беременна. Живя в Италии, герцогиня тайно вышла замуж за одного малоизвестного итальянского графа. Это фактически положило конец ее претензиям на роль живого воплощения Бурбонов, а вандейское восстание стало выглядеть смешным. На этот раз никто не считал рождение ее ребенка чудом.