Связист схватился за полевой телефон. Крутил ручку, дул в мембраны, кричал позывные, но без толку. В ярости он отшвырнул аппарат.

– Связи нет! – от испуга слишком громко доложил радист.

– Товарищ, не поддаваться панике! – приструнил его Тито.

– Одного посыльного – в офицерскую артиллерийскую школу, – приказал возникший из воздуха Глигорич, – второго – в Шестую Ликскую дивизию. Общий приказ – всем вступить в бой с десантом.

Связисты кинулись исполнять приказ командира телохранителей.

Через двадцать минут на партизанскую столицу накатила вторая волна самолётов и планеров. Пилот ведущей машины опять отстегнул трос, и ветер весело защёлкал матерчатой обшивкой, заглушая звук удаляющегося мотора.

Планер начал пикировать на цель. Но ему повезло гораздо меньше остальных, его пилот оказался слишком самонадеянным. Он практически камнем бросил свою машину на площадку пред входом в пещеру. После короткого пробега планер перевернулся и развалился на куски, выбрасывая на скалы тела немецких солдат. Кто-то из обороняющихся поджёг искорёженный остов трассирующими пулями. Обломки вспыхнули, и из-под них неуверенной походкой вышел живой факел, который через два неуверенных шага рухнул на землю.

Немецкие десантники, которые высадились в других местах, постепенно, по всем законам военной науки, начали охватывать партизанские пещеры в полукольцо. Планеры и парашютисты падали с майского безоблачного неба на дрварскую грешную землю.

По мере приземления атакующих количество быстро перерастало в качество. Сказалось превосходство в подготовке, профессионализме и техническом оснащении. Как ни крути, а немецкая десантная штурмовая винтовка была намного лучше и надёжнее, чем хранимое с любовью оружие начала двадцатого, а может быть, и конца девятнадцатого века. Немецких солдат учили и натаскивали убивать. Они делали это лучше тех, кто умел сеять хлеб, пасти скот или строить дома. Тем более что бывших немецких штрафников ждала амнистия и были обещаны щедрые награды. Через несколько минут боя регулярные немецкие войска прижали партизан к скалам у входа.

* * *

В самих пещерах предпринимались отчаянные попытки организовать хоть какую-то оборону. Конечно, нападения ждали со дня на день, но никто даже и подумать не мог, что кинжальный удар будет неожиданно нанесён с воздуха непосредственно в самое сердце партизанского края.

– Первому взводу занять позиции у входа, – отдавал приказы «личной гвардии» главный телохранитель, – второму – рассредоточиться на подступах к этой пещере. Третьему – охрана узла связи. Личная охрана маршала – в главном зале, в непосредственной близости от объекта.

Бойцы в точности выполняли его приказы. Первый взвод сдерживал наседавшего врага. Но ураганный огонь немцев выбивал одного бойца за другим. Множество окровавленных трупов десантников было перед пещерой, но у выхода из неё погибших партизан было намного больше. Сопротивление вела небольшая горстка смельчаков. Им помогало то, что они знали пещеру как свои пять пальцев и занимали более выгодные позиции. Спасать своих товарищей подтянулась вторая линия обороны. Немцы показались в горловине прохода в пещеру. Пуля ранила одного из обороняющихся. К нему кинулся отважный Бранко Кукерич. Он схватил раненого за воротник и потащил в глубь пещеры. Несколько секунд за его вознёй наблюдал в оптический прицел какой-то фашист, потом нажал на курок. Еле слышный щелчок оборвал все старания югослава, следующая пуля добила его.

Снайпер опустил винтовку и довольно произнёс: «Ausgezeichnet!»[24]

По пещере Верховного штаба люди метались во всех направлениях: кто с секретными документами, кто с оружием и боеприпасами, кто с медикаментами для раненых. Один из бойцов уронил цинковую коробку с патронами. Она упала с металлическим лязгом на пол и, глухо гремя патронами, запрыгала по камням пещеры. Ей в такт под сводами пещеры отвечало глухое эхо. Возле Тито, отстранённо наблюдавшего за происходящим, возник Глигорич и еле слышно сказал:

– Они у входа, мы в западне.

– Вот он и пришёл, наш смертный час, – задумчиво, без истерики сказал руководитель югославского партизанского движения.

Да, не таким он представлял себе свой последний бой, свой последний день на этой земле. А что это именно так, маршал уже нисколько не сомневался. Он был тёртый жизнью калач и понимал, что седьмое наступление гитлеровцев затеяно только ради того, чтобы обезглавить освободительное движение, убить его и лишить партизан его воли. Он лелеял тайную надежду, что этот день он встретит без излишнего пафоса, сумятицы и пошлой беготни. Если повезёт, то его не станет в гибельном азарте боя. Достойный финал того, чему он посвятил всю свою жизнь. Других вариантов развития событий он не видел. Мысль о пленении даже не возникала в голове.

– Братья! – неожиданно громким, хорошо поставленным командирским голосом обратился Тито к соратникам. – Наступил, быть может, самый важный день и час нашей борьбы. Не таким мы его, конечно, представляли, не о таком мечтали. Светлое солнце свободы постоянно грезилось нам, и мы делали всё для того, чтобы его не заслоняли чёрные тучи. Но враг не дремлет и не даёт покоя ни нам, ни нашей многострадальной земле – родной Югославии! Если сегодня нам всё же предстоит умереть, то давайте встретим смерть, как это подобает настоящим борцам за свободу своей Родины! Враг пожалеет о том, что родился на свет и поднял на нас руку! Разбирайте оружие, на карту поставлено будущее нашей страны! – Он скользнул взглядом по лицам его соратников. Десятки лиц, сотни глаз, едва подсвеченных шахтёрскими лампочками, были направлены на него. Их невозможно было подвести или предать. Раскалённой иглой, подобно разряду грозовой молнии, вспышка ненависти к врагам разодрала мозг и пронзила душу. Пауза длилась долю мгновения. Маршал с криком вскинул руку, вспарывая тугую тишину и влажный воздух пещеры:

– Слобода или смрт![25]

Ему ответил усиленный эхом пещеры единый возглас:

– Слобода или смрт! – грохотало под каменными сводами.

С каждым выкриком сердца людей наполнялись уверенностью и праведным гневом. И вот уже это не безликая, мечущаяся толпа, а сплочённый боевой отряд, который так просто не сломить. Сердца партизан занялись, как сухой валежник во время лесного пожара. Глаза загорелись мрачной решимостью. Лица наполнились неповторимой одухотворённостью. Здесь, в этих пещерах, они найдут свою смерть, но враг дорого заплатит за каждого их них!

Сначала Алексей всем сердцем был со своими товарищами, которые стали ему больше чем братьями. Они стали его стаей. Он в едином порыве вместе со всеми чеканил: «Слобода или смрт!» Ему показалось, что обережный круг Милки, видимо, разомкнулся, заговор на смерть иссяк. Он решил, что в последний момент отомстит за всех: за себя, за родных, за Катю, за Бориса! Он уничтожит столько врагов, что жизнь Милки уж точно будет в безопасности.