Выглядывать наружу как-то не хотелось — хватало и грохота, отчетливо доносившегося через толстые стены. Бой был в самом разгаре.

Пока защитники стен неплохо справлялись, и здесь не было ничего странного. По рассказам очевидцев, штурмы ранее захваченных дикарями крепостей в основном проходили точно также. Сначала шла первая волна «озверевших». Если защитникам крепости удавалось отбиться, параллельно со второй волной мутантов начинался перехват контроля над животными внутри кольца стен. Если и это не помогало, таинственное божество подходило к крепости еще ближе и начинало влиять на сознание защитников. Вот именно этого момента мы с Рудым и дожидались.

Внезапно все стихло, а через пару минут сверху спустился забрызганный кровью Скули. Судя по задорной улыбке Говоруна, это была не его кровь.

— Щепка, посмотри на опушку.

Я тут же подошел к фронтальной стене и просунул подзорную трубу в смотровую щель. А посмотреть там было на что.

С высоты башни было видно, что в лесу появилась обширная просека. Шатающиеся деревья показывали, что эта вырубка быстро приближается к опушке.

Я, как, наверное, и все бойцы на стенах, с замиранием сердца ждал, когда последние деревья откроют нам вид на таинственного божка, но тот обладал изрядной предусмотрительностью и остановился за несколько десятков метров до опушки, скрываясь за уцелевшими деревьями.

Масса дикарей, заполонившая все пространство до самого леса, заволновалась и исторгла из себя еще пару тысяч «озверевших». По моим расчетам, между двумя волнами преображения прошло около пяти минут.

Второй штурм начался, как и первый, натолкнувшись на уверенную оборону тяжелой пехоты. Но уже через минуту все пошло наперекосяк. На нижних этажах башни вдруг раздались возмущенные крики. Собравшийся подняться на верхнюю площадку Скули вернулся обратно и прислушался к шуму. Он даже шагнул на ступеньку ведущей вниз лестницы и тут же отскочил обратно. На него бросились две крысы размером с кошку. Первую он отфутболил, как заправский форвард, вторую схватил прикрытой кольчужной перчаткой рукой и резким движением свернул ей шею.

Первая крыса, не особо пострадала, шмякнувшись об стену, поэтому Говоруну пришлось давить ее уже ногой.

— Пожалуй, я останусь тут, — сказал Скули, выдергивая меч из ножен.

Остальные викинги быстро заняли позицию у лестницы и бойниц, потому что кроме крыс, лезущих по ступеням и вползающих во все щели, в обращенных наружу смотровых щелях появились какие-то белки и другие лесные грызуны.

Я разъединил нагинату и начал работать мечом и тростью, сшибая в полете и прикалывая к полу мелких пакостников. В помещении словно образовался ратариум, и, судя по возмущенным крикам снаружи, так было везде. В принципе с этой угрозой мы справились легко и отделались только укусами. Самым неприятным был момент, когда под щиток на ноге забралась какая-то мышь. Я покончил с грызуном, просто двинув ногой по стенному брусу, но потом пришлось еще долго ходить с раздавленной тушкой под щитком — времени на снятие этой детали брони не было вообще. Надеюсь, у пехотинцев латы сидят плотнее.

С грызунами справились, но они изрядно отвлекли внимание, и стены захлестнула очередная волна «озверевших». Многие прорвались во внутренний дворик. Об этом я узнал по рыку Рудого, в котором к ярости прибавилась изрядная толика кровожадной радости. Кроме сагара, во дворике не было никого, так что мой питомец разошелся вовсю.

Когда я выглянул через внутреннюю дверь с подъемником, во дворе опять находился только сагар — от дикарей остались только куски тел, разбросанные по всему мощенному деревянными плахами двору.

Я послал Рудому волну одобрения. Забрызганный чужой кровью зверь довольно заурчал. Меня вновь накрыла волна нереальности — подобные отношения с жутким монстром на Земле могли только присниться в самом кошмарном сне, а погляди ж ты — как получилось!

Чудны дела твои, Господи.

Увы, за «крысиным» штурмом мы просмотрели не только атаку «озверевших», но и кое-что посерьезнее.

Внезапно один из викингов утробно зарычал и попробовал зарубить своим мечом Скули. Говорун ушел от удара изящным движением и на одних рефлексах ударил в ответ. К сожалению, удар вышел точным, и нежданно обезумевший викинг рухнул на колени, зажимая рану в боку.

Я моментально понял, что происходит, и подскочил к забившемуся в угол хороху.

— Не спать, курица! — вспылил я, видя закатившиеся глаза хороха.

Атака грызунов довела птицелюда до обморока, так что легкая затрещина пошла на пользу.

Хорох посмотрел на меня уже осмысленным взглядом и тут же вновь закрыл глаза, но уже не от страха, а сосредоточиваясь.

Тем временем в помещении нашлись еще два «слабых звена», но викинги были настороже. Обезумевших товарищей моментально прижали к полу и обезоружили. Через пару секунд заработал хорох, и викинги пришли в себя.

Увы, с первым обезумевшим все было очень плохо. Прибежавший снизу целитель лишь грустно качнул головой. Но все это я отмечал краем сознания, подбегая к фронтальной стене.

Рассматривая выдвигающуюся из просеки конструкцию, я не терял драгоценных секунд — Рудый уже взобрался на стену.

Не тратя времени на рассматривания деталей, я отметил местоположение дикарского божка и шагнул от стены.

Сбросив шлем на землю, я уселся на пол и напряг все свои возможности. Скули все понял правильно, поэтому без команды, как и в прежние времена, занял оборонительную позицию рядом с моей беззащитной тушкой. То же самое сделали оставшиеся на ногах викинги.

В глазах потемнело. Ментальный мир заполнил все мое восприятие. В этом деле зрение было бесполезным — и Рудый, и чужой божок ощущались отчетливо. Мне нужно было просто довести сагара до излучающей болезненные волны точки вселенной и отпустить на волю всю ярость короля они. Просто, да не очень. Кто-то сразу же грубо вмешался в мой контакт с сагаром, пытаясь разорвать и перехватить ментальную связь.

— Фиг тебе, тварь… — прохрипел я, чувствуя, как из носа потекла теплая струйка. Из ушей, кажется, тоже.

Каждый прыжок Рудого отзывался болью в моей голове, толкая за грань безумия. Мир стал ирреальным, и казалось, что это просто кошмарный сон, но за этим кошмаром скрывалась еще более жуткая реальность. Сагар мог погибнуть в каждую секунду, но это была просто смерть, а мне грозило безумие. Самый страшный в этом мире зверь вдруг показался таким хрупким и беззащитным, что захотелось вернуть его назад. Или это проявлял малодушие раздираемый болью мозг?

Я не видел и не ощущал, но, опираясь на эмоции Рудого, очень живо представлял себе, как на нем виснут гроздья «озверевших», постоянно образовывая кучу-малу, но сагар все равно продирался наружу, словно крот. И разрывал он не тонкие корешки и грунт, а жилы и плоть, ломая кости и сдирая кожу врагов.

Казалось, что прошла вечность — боль из палача и садиста превратилась в привычного соседа, и лишь краем сознания я понимал, что до цели еще очень далеко.