— Глеб Олегович, вам не кажется, что у юноши какой-то умысел? — сказал Иван Петрович.

— Не думаю. Я все сделаю сам… Ну, где же чистая дискета? Ее мы, кстати, потом тоже вернем, не волнуйтесь.

— Если не вернете, не разорюсь… — Илья вынул из ящика под компьютером красную дискету. — Пользуйтесь, капитан.

Гле-Гле опять обосновался в кресле и вставил отцовскую дискету в щель дисковода. Илья стоял у него за спиной. Спросил:

— Пароль-то помните?

Гле-Гле хмыкнул.

— Придется признать, что помним. Вы все равно не скажете… Что за ерунда? Почему не открывается диск «А»?

— Он и не откроется. Вы неправильно вставили дискету. Не той стороной.

— Вы что, за идиота меня считаете?

— Проверьте…

Гле-Гле дернул плечами, нажал кнопку дисковода. Дискета выскочила из щели наполовину. Илья рубанул пальцами сверху вниз. Дискета изогнулась, из нее высунулся полукруглый черный край. Илья дернул его и сжал в кулаке выхваченный пленочный диск. Отшвырнул скомканную пленку и шагнул назад.

— Извините, я такой неуклюжий. Хотел поправить… К сожалению, теперь дискета вам не пригодится, поверьте, я специалист…

Гле-Гле стремительно встал из кресла, отвел руку.

— Не смейте! — я кинулась к нему.

— Глеб, не надо, — быстро остановил его Иван Петрович. — Девочка, успокойся…

Я часто дышала, загораживая Илью.

— Дело не поправишь, — подвел итог Иван Петрович, не теряя спокойствия. — М-да, ситуация… Значит, вы, молодой человек решили: не нам и не вам?

Илья поправил очки, сложил на груди руки.

— Почему же? Только не вам. И то лишь на какое-то время.

— Вы… что же? Хотите сказать, что…

— Я не исключаю, что в нужный момент запись станет достоянием интернета. Пользуйтесь тогда на здоровье…

«Тарапунька» впервые скрипнул зубами:

— Успели, значит…

— Не вы одни работаете оперативно… — сказал Илья. По-моему, с удовольствием.

— Ты ответишь, — пообещал Гле-Гле.

— За что? — удивился Илья. — За то, что, помогая вам, случайно испортил свою собственную дискету? Ладно, подавайте в суд.

— Какой подонок, — сокрушенно выговорил Гле-Гле. Его физиономия стала совсем бабьей.

Илья улыбнулся:

— Зачем вы так себя, капитан? Не огорчайтесь. У каждого бывают неудачи…

— Мало тебе, сволочи, досталось в прошлом году! — Гле-Гле быстро и густо наливался свекольной краской. Белобрысые прилизанные пряди от этого казались вовсе белыми. — Старший сержант Панкратьев может снова…

Илья не дрогнул.

— Он все еще старший сержант? Его подвиги достойны офицерского чина… Кстати, челюсть у него не болит?

Гле-Гле просительно глянул на Тарапуньку:

— Иван Петрович, может, забрать с собой и…

У меня сердце колотилось, будто тысяча бешеных горошин в погремушке. Если сейчас эти двое сунутся к Илье, буду орать, визжать, драться когтями и ногами!..

В углу у дверей осторожно кашлянули.

В неслышно раскрывшихся дверях стояли двое. Видимо, входить бесшумно умеют не только оперативные работники.

Одного я узнала сразу. Это был длинный рыжий Борис, который в прошлом году ездил из редакции в лагерь «Отрада». И конечно же, это я с ним совсем недавно говорила по мобильнику!

Второго я не знала. Кругловатый и лысоватый, с улыбчивым лицом. Похожий на инженера Карасика из старинного фильма «Вратарь» (что-то мне сегодня все лезет в голову старое кино).

— Извините, — сказал Борис. — Кнопку жмем, а звонок молчит почему-то. А потом видим: дверь приоткрыта, вот и вошли…

— Кажется не вовремя, — весело продолжил речь «Карасик». — У вас гости. Еще раз простите… — У груди он держал видеокамеру — вроде той, которой мы во Дворце снимали «Гнев отца».

— Гости уже уходят, — в той же веселой тональности откликнулся Илья. — Мы, по-моему, исчерпали тему нашей беседы… Видите ли Юрий Юрьевич, это, так сказать, гости без приглашения. С давней службы нашего отца. Им вдруг показалось, что у папы есть дискета с какими-то важными материалами. Они так ее просили, что я дал переписать, но при этом нечаянно сломал. Вон, в дисководе…

— Ай-яй, какая неприятность, — покачал рыжей головой Борис. Юрий Юрьевич — тоже. И нацелился объективом на компьютер с опустевшей оболочкой дискеты. Потом повел камерой по комнате.

— Зачем вы нас снимаете! — взвизгнул Гле-Гле.

— Да что вы, мы не вас, — невозмутимо разъяснил Борис. — Мы снимаем интерьер квартиры Мезенцевых, а вы в нем случайно… Мы, собственно, пришли к Жене, как и договаривались. Надо взять у нее интервью для газеты и нашего канала. Женя — победительница конкурса на лучшее школьное сочинение, а мы готовим статью и передачу об итогах учебного года. Ну и вот…

— Не эту статью вы готовите! — ощетинился Гле-Гле.

— Да вам-то откуда знать? — Юрий Юрьевич навел на него объектив.

— Немедленно прекратите съемку. Выньте кассету и дайте ее сюда, — не терпящим возражений тоном потребовал Иван Петрович. Резко встал.

— С какой стати вы мне приказываете? Господин… э-э… не знаю кто.

— Сейчас узнаете… — уже знакомым жестом Иван Петрович предъявил «корочки».

— Ну и что? — ничуть не испугался Юрий Юрьевич. — Батюшки мои! Мы ведь не в вашем ведомстве, а в гостях у детей капитана Мезенцева.

— Мы здесь по служебному делу!

— Но и мы по делу, — сказал из-за спины Юрия Юрьевича Борис. — Тоже по служебному… Есть закон о средствах массовой информации, который позволяет снимать все, кроме секретных объектов. И субъектов. Вы — секретные? Тогда не вертитесь перед объективом…

— Немедленно отдайте кассету, — с нехорошим звоном сказал Иван Петрович. — Вы опасно шутите…

— Ва! — Борис бесцеремонно сел на диван и облокотился на поставленный рядом чемоданчик-дипломат. — Не надо пугать. Мы журналисты, а не беспаспортные бродяги…

— Мы сейчас вызовем патруль! — Гле-Гле вытащил из брючного кармана мобильник.

— Патруль — это уже серьезно, — Юрий Юрьевич нацелился объективом на Гле-Гле с телефоном. — Ну, валяйте.

— Я требую последний раз, — выговорил Иван Петрович со зловещим придыханием.

Борис вдруг сказал с зевком:

— Да отдай им, Юра, пусть успокоятся. С этой конторой связываться — сплошной визг получается…

— А как я буду снимать Женю?

— Я взял запасную…

Юрий Юрьевич открыл камеру, достал кассету.