В результате этого процесса «внешняя информация» приводит наблюдателя к ощущению общей «концепции», например, преступления, а шире – бытия. Это неизбежно наводит на мысль о кантовском учении априори.

Как уже было сказано выше, детективную историю можно сравнить с лабиринтом. Действительно, если в основе этого литературного жанра лежит принцип гипотетичности или предположения, то абстрактной моделью любого полагания может быть лабиринт. в своей истории человечество создало три типа лабиринта и два из них соответствуют двум различным типам детектива: классическому и так называемому «крутому» детективу ХХ века.

По мнению У. Эко, классический детектив напоминает собой греческий лабиринт, который нашел свое отражение в мифе о Минотавре. в этом лабиринте нет никакой возможности потеряться: вы входите в него, достигаете центра и уже из центра добираетесь до выхода. все упорядочено и раз и навсегда спланировано. Но в центре вас всегда будет ждать Минотавр, ибо в противном случае блуждание по лабиринту потеряет всякий смысл и превратится в простую прогулку. Страх рождается от одного сознания, что вы не знаете, где и когда вы сможете повстречаться с чудищем. Но ваша безопасность гарантирована тем, что у вас в руках находится ариаднина нить. Эта нить и есть воплощение всепобеждающей человеческой логики, бесподобного дедуктивного метода. Действительно, это сравнение с лабиринтом напоминает замкнутые пространства многих произведений Агаты Кристи, например, а идея ариадниной нити непосредственно перекликается со следующими высказываниями относительно общей композиции произведений Э. А. По: «Совершенно ясно, что всякий сюжет, достойный так называться, должно тщательно разработать до развязки, прежде нежели браться за перо. Только ни на миг не упуская из виду развязку, мы сможем придать сюжету необходимую последовательность или причинность и заставить события и особенно интонации в любом пункте повествования способствовать развитию замысла».

Тип лабиринта, который соответствует «крутому» детективу ХХ века, больше напоминает некий вьющийся стебель с бесконечным количеством ответвлений, с одним только выходом, который почти невозможно найти. Этот лабиринт – некая модель процесса бесконечных проб и ошибок. Здесь нет центра, нет периферии – лабиринт становится бесконечным. Пространство для всевозможных предположений и гипотез – это разветвленное вьющееся пространство.

Но как бы там ни было в теории, а в реальности все выглядит несколько иначе. Помимо бесподобных сыщиков в детективной литературе неизбежно должен присутствовать и преступник, следовательно, в этот мир чистой абстракции так или иначе войдет реальная жизнь в виде самых низких пороков, скорее даже не столько сама жизнь, сколько ее изнанка, та ее неприглядная сторона, которая существует подспудно, незаметно.

В «Теориях прибавочной стоимости» Маркс пишет: «Преступник производит впечатление – то морально-назидательное, то трагическое, смотря по обстоятельствам, и тем самым оказывает определенную «услугу» в смысле возбуждения моральных и эстетических чувств публики. Он производит не только руководства по уголовному праву, не только уголовные кодексы, а стало быть, и законодателей в этой области, но также и искусство, художественную литературу – романы и даже трагедии».

Вся детективная литература – это, в известном смысле, «производство» и «продукт» преступника. И пока преступление существует как общественное явление, оно будет представлять собой не только социальную, но и этическую и эстетическую проблему. Над этой проблемой ломали голову философы на протяжении долгого времени. Так, Шопенгауэр возводил в неколебимый принцип древнюю максиму «человек человеку волк». Для Ницше сущностью всех общественных процессов является «воля к власти», неизбежно порождающая насилие. Ломброзо считает, что преступление и по данным статистики, и по данным антропологических исследований выступает как явление естественное. А по мнению фрейдистов, преступное действие так же неискоренимо, как и порождающий его «инстинкт разрушения».

Вопрос о том, как в различные периоды общественного и культурного развития человечество определило само понятие преступления и каким образом связывало его с другими понятиями духовной культуры, является очень важным для того, чтобы проследить историю развития и становления детективного жанра.

Так, еще в средние века и вплоть до XVIII столетия преступление относилось в основном к религиозно-моральной концепции мира. Нарушение закона расценивалось как святотатство, как преступление против самого господа бога и влекло за собой страшное наказание. «Это был период, – как отмечает американский исследователь Д. Кавелти, – когда многие считали совершенно естественным, что смертная казнь должна следовать за каждым преступлением даже и за самым незначительным. потому что преступник расценивался как грешник, и литература рассматривала его грех как один из назидательных примеров, огромное количество которых мы находим в сказаниях о святых и мучениках».

Это была литература предупреждения против тех грехопадений и соблазнов, которые ожидали человека на каждом шагу. Силы зла избирали слабого для осуществления своих дьявольских планов, а человеку оставалось только раскаяние в содеянном и принятие мук и страданий в традициях христианской морали.

Сами казни в этот исторический период становятся своеобразными спектаклями с нравоучениями.

Начиная с ХIХ века, криминальная литература кардинально меняется, и эти изменения находят свое непосредственное отражение в появлении так называемого классического детектива. Само изменение, по мнению того же Д. Кавелти, можно охарактеризовать как появление нового эстетического подхода к проблеме преступления, который приходит на смену религиозно-моральным установкам. Читателя начинают больше интересовать не примеры грехопадения, справедливой кары и неожиданного раскаяния, а сама форма преступления и, больше всего, непосредственно процесс раскрытия, решения той или иной хитросплетенной задачи.

Еще до появления классического детектива этот новый подход уже нашел свое воплощение в книге Томаса де Квинси «Убийство как одно из изящных искусств» (1827 г.). Эстетизация преступления в девятнадцатом веке характеризовалась следующими направлениями:

– романтизация преступника и самого преступления;

– научный подход к преступлению как к социальной проблеме.

С точки зрения научного подхода предполагалось, что понять истинные причины преступления помогут уже не морально-религиозные установки, а изучение социально-психологических условий жизни. И сама жизнь предоставляла исследователю богатый материал.

Так, первое «Бюро расследования» было основано в Париже в 1833 году Франсуа Эженом Видоком. в прошлом он был сам преступником и полицейским осведомителем, а ныне прекрасно заведовал агентством, сплошь состоящим из бывших воров и грабителей, готовых выполнить самую грязную работу. впоследствии видок опубликовал четыре тома своих мемуаров. Эти мемуары заинтересовали Э. А. По и произвели на него большое впечатление. Именно этим мемуарам мы и обязаны появлению новеллы «Убийство на улице Морг» (1841 г.). Так зародился классический детектив.