Он хлопнул в ладоши, призывая слуг убрать остатки трапезы, и велел впустить просителей. Гвиневера кивнула мне.

— Мы можем поговорить? — спросила она.

— С удовольствием, леди.

Она сняла тяжелое ожерелье, протянула его служанке и повела меня за собой вверх по каменным ступеням к открытой в сад двери, где ее с нетерпением ждали две шотландские борзые. Над плодами, сбитыми ветром фруктами, гудели осы, и Гвиневера приказала слугам собрать гниющие фрукты, завалившие садовые дорожки. Она покормила собак кусочками курицы, оставшимися от трапезы, а служанки, собрав упавшие плоды в подолы своих платьев, отмахиваясь от обозленных ос, убежали. Мы остались вдвоем. Повсюду в саду стояли плетеные рамы, которые к Лугназаду должны быть увиты гирляндами цветов.

— Красиво здесь, — сказала Гвиневера, оглядывая сад, — но мне бы хотелось, чтобы все это было в Линдинисе.

— В будущем году, леди, — пообещал я.

— К тому времени он будет в руинах, — нахмурилась она. — Ты не слыхал? Поговаривают, что Гундлеус совершал набеги на Линдинис. Ему не удалось захватить Кар Кадарн, но разрушить мой дворец он успел. Это было год назад. — Она поджала губы. — Надеюсь, Кайнвин устроит ему хорошенькую жизнь, хотя у нее вряд ли это получится. Скучная она, бесцветная. — Пробивавшиеся сквозь густую листву солнечные лучи воспламеняли ее огненно-рыжие волосы и бросали прозрачные тени на смуглое лицо. — Иногда я жалею, что не родилась мужчиной, — вдруг, к моему удивлению, сказала она.

— Да?

— Ты не знаешь, как трудно сидеть и ждать вестей! — страстно проговорила она. — Через две или три недели вы все отправитесь на север, а я вынуждена буду просто ждать. Ждать и ждать. Ждать известий о том, не нарушил ли свое слово Элла, ждать сведений о величине армий Горфиддида. — Она помолчала. — А чего Горфиддид выжидает? Почему он не нападает прямо сейчас?

— Его ополченцы собирают урожай, — объяснил я. — Все откладывается на время сбора урожая. Прежде чем идти отнимать наш урожай, его люди хотят убедиться, что их урожай в закромах.

— Мы сможем их остановить? — резко спросила она.

— Война, леди, — сказал я, — такое дело, где чаще важно не что можешь сделать, а что должен. Мы должны остановить их.

«Или умереть», — мрачно добавил я про себя. Она молча прошла несколько шагов, раздраженно отпихивая ластившихся к ней собак.

— Ты знаешь, что люди говорят об Артуре? — вдруг спросила она.

Я кивнул.

— Говорят, что лучше бы он убрался в Броселианд и отдал королевство Горфиддиду. Все равно, болтают они, война проиграна.

Гвиневера посмотрела на меня, наводя смятение взглядом своих огромных глаз. В этот момент рядом с ней в пустынном саду, вдыхая тонкий аромат ее тела, я по-настоящему понял, почему Артур рисковал миром и благополучием королевства ради этой женщины.

— Но ты будешь сражаться за Артура? — спросила она.

— До конца, леди, — ответил я и смущенно добавил: — И за тебя тоже.

Она улыбнулась.

— Спасибо.

Мы повернули к небольшому источнику, бившему из устроенной в римской стене каменной ниши. Струя воды орошала сад, а из расселин между покрытыми мхом камнями свисали засунутые кем-то обетные ленты. Переходя через ручеек, Гвиневера приподняла край своего зеленого, цвета неспелого яблока, платья.

— В королевстве есть тайная партия Мордреда, — сказала она, словно повторяя слова епископа Бедвина, произнесенные им в ночь моего возвращения. — По большей части они христиане и молятся своему Богу о поражении Артура. Не понимают, что, если он будет повержен, им придется лебезить перед Горфиддидом. Впрочем, я заметила, для христиан это обычное дело. Будь я мужчиной, Дерфель Кадарн, мой меч снес бы три головы: Сэнсама, Набура и Мордреда.

Я ни секунды не сомневался в ее словах.

— Но если Сэнсам и Набур — лучшие из тех, кого могут выставить приверженцы Мордреда, леди, — сказал я, — то Артуру не о чем беспокоиться.

— Король Мелвас, подозреваю, тоже из них, — проговорила сквозь зубы Гвиневера, — и кто знает, сколько таких? Почти каждый странствующий священник в королевстве смущает людей вопросом: зачем им умирать за Артура? Я бы всем им снесла головы, но предатели не любят выползать на свет. Они таятся во тьме и бьют, когда ты повернулся к ним спиной. Но если Артур сокрушит Горфиддида, все они станут петь ему хвалу и притворяться, что всегда были его приверженцами. — Она плюнула, отгоняя зло, и резко повернула ко мне голову. — Расскажи мне о короле Ланселоте.

Мне показалось, что мы наконец добрались до главной причины этой уединенной прогулки под яблонями и грушами.

— Я не знаю его по-настоящему, — уклонился я от прямого ответа.

— Он хорошо говорил о тебе прошлой ночью, — сказала она.

— Да? — ухмыльнулся я.

Мне было известно, что Ланселот и его спутники все еще жили в доме Артура, и я, не желая встречи с ним, был очень рад, что он отсутствовал на обеде.

— Он говорил, что ты великий боец, — сказала Гвиневера.

— Приятно слышать, — кисло ответил я, — что иногда он не гнушается правды.

Я решил, что Ланселот правит по ветру, пытаясь обрести благосклонность Артура, и потому рассыпает хвалы человеку, который слывет его другом.

— Может быть, — задумчиво проговорила Гвиневера, — воины, пережившие такое ужасное поражение, как падение Инис Требса, всегда заканчивают перебранкой, взаимными обидами и обвинениями?

— Пережившие? — хрипло вскричал я. — Я видел, леди, как он бежал из Беноика, но что-то не заметил на его лице переживаний. Не припомню и перебинтованной руки, которую после он выставлял напоказ.

— Он не трус, — живо возразила она. — Левая рука его унизана воинскими кольцами, лорд Дерфель.

— Воинские кольца! — хмыкнул я, запустил руку в кошелек у себя на поясе и вытащил целую горсть таких штуковин. У меня их было теперь столько, что я без сожаления расшвырял всю горсть по траве, испугав шотландских борзых, которые боязливо жались к своей хозяйке. — Любой может набрать полные карманы воинских колец, леди.

Гвиневера некоторое время смотрела на тускло поблескивавшие в траве железные кольца, потом отбросила одно из них ногой.

— Мне нравится король Ланселот, — сказала она вызывающе, и это охладило меня и заставило умолкнуть. — И мы должны заботиться о нем. Артур чувствует, что мы все виноваты в падении Беноика, и самое меньшее, что можно сделать, это обращаться достойно и с честью с теми, кто выжил. Я прошу тебя быть добрым с Ланселотом. Ради меня, лорд Дерфель.

— Да, леди, — сказал я кротко.

— Надо найти ему богатую жену, — увлеченно продолжала Гвиневера. — У него должны быть земли и люди под его командой. Думнонии повезло, что он прибыл к нашим берегам. Нам нужны хорошие солдаты.