Вера прижалась к плечу мужа и начала свой рассказ. Она вспоминала один кошмарный сон за другим и как будто очищала от них свою жизнь. Оставалось рассказать лишь о том, что случилось с ней на поляне:

– Ты уже был внутри, когда я услышала топот копыт, я бросилась за тобой в надежде предупредить, но Бунич оказался проворней. Он скакал прямо на меня, и я видела лишь его безумные, как будто затянутые бельмами, сизые глаза. Я запнулась, и в этот миг он прыгнул с седла прямо мне на плечи. Ну а дальше ты знаешь…

Заметив, что жена опять задрожала, Платон крепко прижал её к себе и сказал:

– Всё прошло. Мы вместе, у нас будет ребёнок, и я обещаю, что больше с тобой никогда ничего подобного не случится.

Вера даже не усомнилась, что так оно и будет.

Прибывший доктор осмотрел Веру и подтвердил, что угроза выкидыша миновала, но велел не вставать с постели – лежать не меньше месяца. Платон как раз приглашал доктора заночевать в Хвастовичах, когда под окном зазвенел колокольчик.

– Щеглов прибыл, – выглянув в окно, объяснил Платон доктору, – боюсь, что у него на сегодня для вас есть ещё один пациент.

– Кто?

– Преступник.

Доктор даже рот открыл от изумления…

Платон подошёл к постели жены. Убедившись, что Вера задремала, он знаком позвал за собой врача и стал спускаться вниз. На первом этаже их ожидал Щеглов.

– Как княгиня? – спросил он.

– Обошлось, – коротко отозвался Платон и задал вопрос сам:

– Что с преступником?

– Не только он, но и вся его банда заперта сейчас под охраной в вашем флигеле. Вы уж не обессудьте, что я сам распорядился, но так надёжнее будет.

– Поступайте, как считаете нужным. Здесь всё к вашим услугам.

– Благодарю… Я бы хотел попросить доктора осмотреть Бунича.

– Бунича?! – поразился врач.

– К сожалению, – подтвердил исправник. – Я и сам до последнего сомневался. Каков артист! Дамский любимец, весельчак – а вон ведь что на самом деле! Но вы уж, доктор, поспешите. Моя двуколка у крыльца, в ней городовой ждёт, он вас доставит куда нужно и проведёт к арестованному, а я через четверть часа к вам присоединюсь.

– Да, конечно же, я поеду, – заторопился врач.

Он вышел, и Платон остался наедине со Щегловым.

– Что вы выяснили, Пётр Петрович?

– Лишь одно – что был слеп, как крот. Столько лет под носом такие дела творились, а я проморгал!

Щеглов выругался и в раздражении хлопнул себя кулаком по колену. Горчаков ждал. Наконец исправник собрался с мыслями и рассказал Платону о том, чего тот пока не знал.

– Я ведь как рассуждал? Есть два покушения – в Петербурге и здесь. Если это не совпадение и первая бомба тоже предназначалась Вере Александровне, значит, преступник может попытаться завершить начатое. Так что мне оставалось только одно: караулить вашу супругу и внимательно смотреть по сторонам.

– Я не успел вас поблагодарить, – перебил его Платон. – Я так вам обязан!

– Пустое. Мне самому так было спокойнее. Вера Александровна всё время на глазах у меня находилась, а если я отлучался, то оставлял рядом с ней Татаринова – он человек умный и надёжный. Так я и приглядывал за теми, кто бывал в доме. Но новых лиц не появилось, а и из старых постоянно ездил лишь Бунич. Вот он-то и стал главным объектом моего внимания, а насторожил меня с виду пустяшный факт. Вера Александровна между делом обмолвилась, что ещё до её приезда сюда графиня Румянцева написала мне письмо, а переслала его через Бунича. Но ведь я-то ничего не получал. Понятно, что Бунич по дороге из столицы надолго застрял в смоленском борделе. У него там вроде бы даже вещи украли. Но он должен был хотя бы сказать мне, что такое письмо существовало, кто мне написал и зачем, тем более что для самого Бунича это не было секретом. Понятно, что это не преступление, а самое большее – необязательность, ведь ни денег, ни ценностей в письме не было. Как бы там ни было, но неприятная зарубка у меня осталась.

– А для меня случившееся стало полной неожиданностью. Я Бунича не люблю, но и в мыслях не держал, что нападение может быть делом его рук, – признался Платон.

Исправник сочувственно кивнул и продолжил свой рассказ:

– Ну а вчера случилось кое-что необычное. Бунич ведь в компанию к девицам нашим всё набивался: развлекал, байки забавные рассказывал. В доме к этому уже привыкли. Как ни глянешь в его сторону, всегда одна и та же картина: улыбка до ушей, глазки масляные, шутки шутит. Вдруг вижу, что наш забавник побледнел, как смерть, а потом засобирался и уехал. Я – к вашим сестрицам, в оборот их взял. Чем, мол, соседа так напугали? Они сперва жались, а после признались, что доверили Буничу секрет про ожидаемого наследника, а тот даже положенного в таких случаях восторга не выказал, промычал что-то нечленораздельное и уехал.

– Ревность! Он же сам делал Вере предложение.

– Больно легко он пережил её отказ, чтобы это оказалось ревностью. Зато известие о наследнике Бунича сразило. И тогда я понял, что здесь ключевое слово именно «наследник», а значит, дело в имениях. Не забывайте, что Бунич когда-то хотел жениться на вашей матушке. Наша добрейшая попадья до сих пор с умилением вспоминает эту историю.

– Он нам с Верой сам сказал, что всё это – из-за соли.

– Конечно же, из-за соли. Он, можно сказать, сидел на деньгах: соли на продажу возил немного – цену держал высокую, а потом Вера Александровна нашла шахту, и его доходы сразу же похудели. Ваша супруга могла хоть всех своих мужиков в шахту отправить, а Буничу втайне от округи приходилось действовать. Ещё его покойный отец с нечестным управляющим Солиты завели этот порядок – на ломке соли использовать лишь труд чужаков. Это помогло скрыть от местных сам факт наличия шахты. Никто из уездных крестьян даже не подозревал об этом, поэтому и слухов не было. Мы из болотной тюрьмы шестнадцать человек освободили. Все избитые, голодные. Всех их похитили, предварительно опоив.

– И кто же похищениями занимался?

– Правая рука и доверенное лицо нашего любимца общества – управляющий Поляков. А уж тот себе троих подручных из губернии привёз, чтобы за рабами следить. Он из опаски даже в Смоленске людей не брал, дальше ездил. Лишь дважды дал слабину – взял местных. Первый раз – шорника. Тот смог из шахты сбежать, но до Хвастовичей не дошёл – Поляков пристрелил беднягу в овраге. На том удача от преступников отвернулась: труп они убрать не успели, мужики его раньше нашли. У Бунича каждый раб на счету был. Соли не хватало, вот они и рискнули – похитили приказчика из скобяной лавки.

– А он-то живой? – спросил Платон.

– Слава богу, живой! – отозвался Щеглов и вернулся к главному: – Рабы в шахте соль ломали, а потом доверенные люди Полякова вывозили её через болото в солеварню и заливали водой. Дальше всё у них выглядело совершенно легально. И что самое печальное, я ведь мог в этом деле разобраться гораздо раньше. За десять лет я трижды бывал на солеварне Бунича, но ничто меня там не насторожило.