Встал, прошёл к столу, взял в руки какую-то бумажку, повертел её и положил обратно на место.

— Вы теперь механик Гусиноозёрского рудоуправления треста Востокуголь. Приказ уже подписан. Вот снесёмся с Москвой, получите пропуск на бесконвойное хождение и будете ездить по шахтам, налаживать работу врубовых машин. Ведь это вы просили, кажется, для пятой шахты врубовую, товарищ Моравский как-то мне говорил об этом. А пока суд да дело, приведите в порядок экскаватор, примите на базе партию перфораторов, приводов и врубовых машин. Организуйте бригаду хороших слесарей по уходу и ремонту всего шахтного оборудования! — и, немного помолчав, закончил, — а вы спрашиваете, как же шахта? Вот вам и шахта, да не одна. А теперь идите, мы с вами ещё наговоримся, не раз поругаемся и помиримся. Для дела и то и другое не повредит. До свидания! Планёрки будут по мере надобности, о них вам будут сообщать!

Через полчаса я уже в кабинете главного механика. Из-за стола поднялся с улыбкой на широком загорелом лице, в полувоенной форме человек лет двадцати от роду. Вышел из-за стола. Широким жестом пригласил занять его место.

— Вот отсюда и будете управлять. В шкафу и столе — папки с делами, за занавеской — шахтёрский костюм и аккумулятор. За стеной — начальник ремонтных мастерских, он же мой заместитель, а теперь — ваш. Он сейчас зайдёт сюда и введёт вас в курс дела. А я, брат (так и сказал — брат), — спешу, пора собираться в путь-дорогу. Уезжаю на фронт. Насилу разбронировался. Вот так-то! Вопросы есть? Кстати, вам в помощь назначен электрик Алиев с электростанции и конструктор-чертёжник Лаймон из проектного отдела. Знаете их?

В комнату вошёл начальник ремонтно-механических мастерских Леонов, а из комнаты вышел бывший механик Рудоуправления, а отныне — солдат нашей армии Сухарев.

В расконвоировании Москва отказала, что и следовало, конечно, ожидать. Нельзя же выдать пропуск человеку, «осуждённому» на восемь лет тюрьмы со строгой изоляцией!

Так думала Москва, но не так думали начальник лагеря Росман, его заместитель Златин, да начальник Рудоуправления Калинин. Меня не расконвоировали, но в пределах рудоуправления, в радиусе до тридцати километров, я ходил и ездил сплошь и рядом без конвоя, часто бывал на Гусином озере. Случалось иногда помогать рыбакам колхоза ловить рыбу в озере, за что получал свой пай. В жилую зону приносить рыбу не рисковал, а в производственную — носил. Тут же в мастерских варили уху. Слесарь Овсянников демонстрировал свои кулинарные способности, и в совершенстве их никто не сомневался. Хвалили и с удовольствием уничтожали и уху, и рыбу.

Ремонтная база оказалась далека от совершенства. Но всё же в мастерских были токарные, сверлильные, строгальные, фрезерные станки, кузница на четыре горна, электросварочное отделение, инструменталка, мастерская по ремонту электромоторов, слесарно-сборочное отделение.

Но самое главное — были люди с золотыми руками! На ремонт экскаватора, через Леонова, своего заместителя, поставил слесарей Грубника, Кошелева, Кошкина, токаря Обе-роандера, кузнеца Ерохина (он же отливал бронзовые детали).

Через две недели экскаватор работал, в основном на рытье дорожных кюветов. Шахта № 2 выдала на-гора врубовую машину ГТКЗ для капитального ремонта. Ни я, ни коллектив ремонтных мастерских не только не знали этой машины, но большинство увидели её впервые в жизни.

Калинин установил срок для ремонта — десять дней. В нормальных условиях, при наличии запасных деталей, квалифицированных рабочих, знающих эти машины, хорошо оборудованных мастерских — этот срок был бы вполне достаточным. А у нас, кроме большого желания произвести ремонт в установленный срок, ничего не было.

Надел оставленный Сухаревым брезентовый костюм, взял аккумулятор и вместе со слесарями Трубниковым, Овсянниковым и вольнонаёмным бригадиром электриков Михаилом Торевым спустился в шахту. Посмотрели, как работает машина в забое (лаве). Попытались воспользоваться опытом и знаниями вольнонаёмных врубмашинистов. Однако помочь нам они ничем не смогли.

— Рубать мы можем, заменить зубки, кулачки режущей цепи — это мы делаем запросто, а в нутро лазить нам заказано. Был один случай, ещё до прихода в шахту теперешнего механика Процюка, забарахлила машина — подошёл начальник участка, приказал открыть крышку ведущей части. Мы открыли. Чего-то он там поколдовал минут пять, приказал снова закрыть крышку, махнул рукой и велел врубовку выдать на-гора. Что он там увидел, мы так и не узнали, да, по правде сказать, не очень-то и хотелось знать. А вдруг заставят ремонтировать!

Несмотря на явно неутешительную беседу, наша вылазка в шахту не оказалась полностью бесполезной. Мы увидели машину в работе, увидели условия, в которых она работает, наконец, узнали фамилию немногословного начальника участка, «махнувшего рукой» и определившего, что в шахте врубовку в строй не возвратить. Это был вольнонаёмный, бывший шахтёр Горловки П.Н. Кравец.

Дальнейшие встречи с ним убедили нас в том, что его не-многословие — не врождённая черта характера, а просто ему нечего было тогда сказать, а терять престиж не хотелось — всё-таки начальник участка, а потому — «махнул рукой». На такие действия особых знаний не требовалось.

И всё же мне лично Кравец во многом помог. Он принёс литературу с описанием врубовой машины, достал несколько экземпляров инструкции по уходу за ГТКЗ. А в жизни и на работе оказался довольно общительным и разговорчивым человеком, хорошо знающим шахту, кровлю, крепление выработок и посадку лавы. В этом он был мастером высокого класса и учиться у него было легко и приятно.

Получил согласие Калинина взять со склада новую врубовую машину для полной разборки и ознакомления с узлами и деталями. Разобрали обе машины. Старую разбирали слесарь Овсянников и бригадир слесарей Ольховцев, новую — слесари Грубник, Кошелев и я.

У машины, выданной для ремонта, обнаружили изношенные ритцели, шестерни, шарикоподшипники, валики, втулки, сгоревшую обмотку электродвигателя и много, много грязи. Очевидно, машину открывали в шахте без принятия предохранительных мер от попадания в механизм угля и породы.

Промыли, протёрли детали, выложили их на стеллажи. Убедили Калинина спустить в шахту новую машину, а со старой дать нам возможность немного «поиграть». И «играли» мы с ней целый месяц. Все четыре слесаря за этот месяц дважды полностью её разобрали и собрали. Кошелев заявил, что теперь нам «не страшен серый волк».

Пригласили врубмашинистов шахты, при них произвели сборку и сделали обкатку старой машины. «Своим ходом» Кошелев повёл её к шахте. Подручным у него был врубмашинист, который месяц тому назад нам говорил: «Рубать мы можем, а что внутре — не знаем».

Машину завели в лаву. Машинист повёл врубовку, а Кошелев сталу него помощником. Возвратился он в зону только