Удавка впивалась Лене в горло. Он сперва потерял сознание, потом хватку ослабили, и он пришел в себя. На грани беспамятства он вдруг явственно понял, что его ждет. Сейчас его привезут на какую-нибудь дачу. Там приведут в чувство, а потом начнут пытать: долго, со вкусом, методично. Леня знал, что неправда, будто кто-то может противостоять пыткам. Он не киношный супермен и рано или поздно расскажет все, что знает: и где находится кассета, и на кого он на самом деле работает, и что действительно знает, и о чем уже успел сообщить в Центр. Дальнейшие часы жизни ему ничего, кроме мук и предательства, не сулили.

И тогда Леня сделал то единственное, что мог сделать. Он перестал хвататься за веревку, которой его душили, собрал последние силы и ударил сидящего рядом с ним водителя – ребром ладони левой руки: ткнул прямо в шею, под подбородок. Тот закинул голову и захрипел. Выпустил руль. Инстинктивно схватился обеими руками за горло, пытаясь избавиться от удушья и невыносимой боли. «Восьмерка» завиляла по дороге. Кто-то из сзади сидящих попытался перехватить руль, другой еще сильнее сжал удавку на шее Лени, а неуправляемая «восьмерка» на скорости сто десять километров в час вылетела на тротуар и ударилась в мачту освещения.

– Леня погиб, – глухо сказал Валера.

– Как?! Когда? Почему?

– Автомобильная катастрофа. Позавчера. В Воронеже. Машина, в которой он ехал, попала в аварию.

– Боже мой! – Глаза Тани наполнились слезами. – Значит, все, что мы делали, чтобы спасти его, было зря?

– К сожалению, да.

Таня заревела, а когда отплакалась и вытерла слезы, и сходила в хвост самолета в туалет умыться, и вернулась назад, она спросила:

– Смерть Лени случайна? Или как-то связана с событиями в Кострове?

– Двое из числа тех, кто ехал с ним, погибли, еще один в реанимации и вряд ли выживет. Все трое – жители Кострова. Один – милицейский отставник. Двое ранее судимы. Все трое состояли, по оперативным данным, в организованной преступной группировке, подчинявшейся Догаеву. Они вышли на Леню еще в Шахтерске. Там он потерял осторожность и оставил след – воспользовался своей кредитной картой. И не сразу из города уехал. Они подставили ему под видом таксиста-частника своего человека и вели его до самого Воронежа, попутно пытаясь выяснить, с кем связан Леня и где может быть кассета. Как раз в то время, пока они его вели, тебя, если помнишь, допрашивал в РУВД опер Комков. А потом, когда Леня из Воронежа стал звонить – тебе и еще в одно место, – они решили больше не ждать, брать его и колоть…

– Боже, – прошептала Таня, – значит, Леню все-таки достали…

– Или наоборот. Он их достал.

– Что ты имеешь в виду?

– Леонид скончался от черепно-мозговой травмы, перелома основания черепа и кровоизлияния в мозг. Но на его шее обнаружили следы удавки. В машине его душили. Я думаю, он просто не дался живым им в руки, спровоцировал автоаварию. Предпочитаю думать, что он умер как герой. Это в его стиле.

– Ты что, знал его?

– Нет, нисколько.

– А откуда ты знаешь про его стиль?

– Ибрагимов рассказал мне сегодня, кем Леня был на самом деле.

– И кем же?

– Нашим с Ибрагимовым коллегой.

– Что??!

– Из уважения к тому, что ты, Танюшка, перенесла, я решил, что ты имеешь право знать все. Но ты должна пообещать, что никогда и никому не разгласишь того, что я тебе расскажу. А также – чему ты оказалась невольным свидетелем в Кострове. Я не буду тебя сейчас утомлять формальностями, необходимые документы заполним в Москве, но можешь считать, что сегодня ты дала подписку о пожизненном неразглашении.

– Хорошо, Валерочка.

Они сидели на заднем ряду самолета – здесь отчим мог курить, не опасаясь, что дым его болгарских сигарет помешает дремлющим на передних сиденьях спецназовцам. На самом первом ряду, прикованный наручниками сразу к двум бойцам, сидел Догаев. Его транспортировали в Лефортово. Он находился в полной прострации: чтобы спокойно вел себя в дороге, его накачали транквилизаторами.

Два ряда перед Таней с Валерием Петровичем были свободны, поэтому решительно никто не мог слышать диалог, который они вели вполголоса.

– Я знаю лишь то, – сказал полковник, – что мне рассказал Ибрагимов. А тот, в свою очередь, узнал о ситуации вокруг Кострова, только когда получил от меня Ленину видеозапись. Начну с главного: Леня был агентом ФСБ, нелегалом. Это наша распространенная практика: в тех регионах, где творится неладное и руководители области подозреваются в чрезмерной коррупции, или в связях с бандформированиями, или с иностранными спецслужбами, работают под прикрытием наши люди. Об их подлинном статусе и роде занятий никто в регионах, куда они засланы, не знает. А они информируют Центр об истинной обстановке в стране, а также о тех противозаконных действиях, на которые закрывают глаза местные силовики. Вот и Леня был таким глубоко законспирированным агентом конторы в Кострове.

– Боже мой, – прошептала Таня, – Ленька – разведчик… Вот бы никогда не подумала… С виду валенок валенком…

– Говорят, он был настоящий агент. А значит, артист… Разумеется, ни Ибрагимов, ни я о подлинном статусе Шангина ранее ничего не знали. У нас и внутри конторы умеют хранить тайны. То, что он законспирированный секретный сотрудник, знали лишь его связник да несколько офицеров в центральном аппарате.

– Значит, – задумчиво протянула Татьяна, – видеозапись погрузки парохода, которую он сделал, – не случайность, как мы раньше думали? И Леня на самом деле следил за бандитами?

– У него, видимо, была куцая информация – на уровне слухов, – что готовится переброска партии оружия через Костров. Возможно, он знал, откуда примерно пойдет груз; знал, каким путем – водным. Но ни кто конкретно замешан в деле, ни когда произойдет переброска груза, ни что за груз, не знал. Леня, в сущности, действовал вслепую, наугад.

– Вот почему он все выходные на реке пропадал… – задумчиво протянула Татьяна. – Следил за кем-то?

– Не могу знать. Возможно, он получил от кого-то наводку: когда и где будет передача груза. Но от кого конкретно шла наводка и была ли она вообще – боюсь, мы теперь вряд ли узнаем… Факт остается фактом: Леня вечером в воскресенье заснял то, что мы с тобой видели на пленке. Его засекли бандиты, за ним гнались, но он ушел. После случившегося Леня понимал, что ему самому надо из города бежать. Раз среди тех, кто за ним охотился, был милиционер – значит, бандиты легко «пробьют» номер его машины, узнают, кто он; где живет, работает… Леня стал нежелательным свидетелем, в любой момент его могли убрать. Но другой его задачей было – передать пленку в Центр. Тогда, вечером в воскресенье, сразу после убийства на левом берегу, он бросился к своему единственному связнику в городе, но… Тот оказался убит.

Таня ахнула:

– Это случайное совпадение? Или Лениного связника тоже расшифровали? И потому убрали?