индейцев, которые о чем-то спорили; по-видимому, многие выходили из себя от гнева. Я не понимал ни слова из того, что они говорили, но, как только у меня родилась мысль, что я не понимаю, что-то прояснилось. Было очень похоже на то, как если бы в сцене появилось больше света. Все стало очень рельефным и четким, и я понял, о чем говорят эти люди, хотя и не знал как; я не говорил на их языке. Слова были явно понятны мне — не по отдельности, а группами, как будто мой ум мог воспринимать целые структуры мыслей.

Признаться, я получил невиданный шок — не столько из-за того, что понимал, о чем они говорят, но и из-за содержания их разговоров. Эти люди действительно были воинственными. Это были совсем не люди Запада. Их слова были словами вражды, войны, стратегии. Они измеряли свою силу, свои ударные ресурсы и жалели о том, что у них не хватает сил осуществить свои удары. Я отметил в своем теле отражение боли их бессилия. У них были только палки и камни против вооружения высокой технологии. Они печалились о том, что у них нет лидеров. Больше всего на свете они желали появления какого-то обладающего притягательной энергией лидера, который вдохнул бы в них силы.

Затем я услышал циничный голос: один из них высказал мысль, которая, по-видимому, подавила всех без исключения, включая и меня, потому что я чувствовал себя как бы их неотъемлемой частью. Он сказал, что они побеждены безнадежно, ибо даже если сейчас у кого-то из них появится харизма для того, чтобы подняться и сплотить их, его предадут из-за чувства зависти, ревности и обиды.

Я хотел рассказать дону Хуану о том, что со мной происходило, но не мог произнести ни единого слова. Только дон Хуан мог говорить.

— Яки не уникальны в своей мелочности, — сказал он мне на ухо. — Это то состояние, в котором пойманы люди; состояние, которое даже не человеческое, а навязано извне.

Я почувствовал, как мой рот непроизвольно открывается и закрывается в отчаянной попытке задать вопрос, который я не мог даже сформулировать. Мой ум был пустым, лишенным мыслей. Мы с доном Хуаном стояли в кругу людей, но, кажется, никто из них нас не замечал. Я не видел никаких движений, реакций или взглядов украдкой, которые бы показали, что они о нас знают.

В следующее мгновение я оказался в построенном вокруг железнодорожной станции мексиканском городке, который находился приблизительно в полутора милях на восток от того места, где жил дон Хуан. Мы с доном Хуаном находились посреди улицы рядом с государственным банком. Сразу после этого я увидел одно из самых странных зрелищ, которые мне вообще приходилось наблюдать в мире дона Хуана. Я видел энергию как потоки во Вселенной, но я не видел людей как сферические или продолговатые шары энергии. Одно мгновение люди вокруг меня были нормальными людьми из повседневной жизни, а в следующее они стали некими странными существами. Шар энергии, которым является человек, был как бы прозрачным; это было подобно гало вокруг похожей на насекомое сердцевины. Эта сердцевина имела не форму примата. Не было никаких частей скелета, так что я не видел людей и как бы рентгеновским зрением, проходящим до костей. В сердцевине были скорее геометрические формы, созданные, по-видимому, из жесткой вибрации материи. Эта сердцевина была похожа на буквы алфавита — прописное Т было, по-видимому, главной строительной опорой. Перед Т было подвешено толстое перевернутое L; греческая буква дельта, которая доходила почти до земли, была расположена ниже вертикальной черты Т и, очевидно, служила опорой всей этой структуры. Сверху на букве Т я увидел что-то вроде веревки диаметром около дюйма; она проходила через верхушку светящейся сферы, как будто то, что я видел, было на самом деле гигантской бусиной, подвешенной за верхнюю часть, как драгоценный камень.

Когда-то дон Хуан познакомил меня с метафорой, описывающей единство энергетических нитей людей. Он сказал, что маги Древней Мексики описали эти нити как занавес, сделанный из нанизанных на нить бусин. Я понял это буквально, как будто нить проходит через многочисленные энергетические поля, которыми мы являемся, с головы до пяток. Прикрепляющая нить, которую я видел, делала круглую форму энергетических полей людей скорее похожей на брелок. Но я не видел, чтобы хоть какие-то существа были подвешены на одной нити. Все без исключения существа, которых я видел, были в форме геометрических фигур с какой-то нитью в верхней части сферического гало. Эти нити мне очень напомнили разрозненные, похожие на червей формы, которые некоторые из нас видят через полуприкрытые веки под солнечным светом.

Мы с доном Хуаном прошли по городу из одного конца в другой, и я увидел буквально десятки существ геометрической формы. Моя способность видеть их была крайне неустойчива. Я на мгновение видел их, а затем терял из виду и сталкивался с обычными людьми.

Вскоре я страшно устал и мог видеть только обычных людей. Дон Хуан сказал, что пора возвращаться домой, и опять что-то во мне потеряло мое обычное чувство непрерывности. Я оказался в доме дона Хуана, не имея ни малейшего представления о том, как я пересек расстояние от города до дома. Я лежал в своей кровати и отчаянно пытался вспомнить, вернуть мое воспоминание, обыскать глубины самого себя в поисках ключа к тому, как я попал в город яки и в город возле железнодорожной станции. Я не верил, что это были сны-фантазии, потому что сцены были настолько детальными, что могли быть только реальностью, и все же быть реальностью они не могли никак.

— Ты теряешь свое время, — сказал дон Хуан, смеясь. — Я обещаю тебе, что ты никогда не узнаешь, как мы попали из дома в город яки, и из города индейцев яки на железнодорожную станцию, и от станции — домой. Произошел разрыв в непрерывности времени. Вот что делает внутреннее безмолвие.

Он терпеливо объяснил мне, что прерывание потока непрерывности, который делает мир для нас понятным, — это магия. Он заметил, что я в этот день странствовал по темному морю осознания и видел людей такими, каковы они есть, занятыми человеческими делами. А затем я видел нить энергии, которая связывает специфические линии человеческих существ.

Дон Хуан повторял мне снова и снова, что я был свидетелем чего-то конкретного и необъяснимого — я понимал то, что говорят люди, не зная их языка, я видел нить энергии, которая соединяет