Обретя благодарного слушателя, Цыпляев развернул такую философию, которой хватило бы на полное собрание сочинений одного отечественного классика да еще осталось бы на двух писателей-середнячков, пробавляющихся остросюжетными романами.

— Отвлечемся от конкретного случая и возьмем случай обобщенный, типический… — начал он.

…Предположим, вы — бедный фельдшер на «скорой», и зарплата у вас ниже разумного предела раз в тридцать. Вы работаете, бережете каждую копейку и, наконец, путем лишений и отказа от естественных радостей бытия сэкономили целых сто рублей. Вы уже мечтаете купить на них шубу, отдохнуть в деревне у дедушки или приобрести сотовый телефон для форсу и пущего удобства жизни.

Но тут грядет обмен паспортов, очереди и прочие прелести российской жизни. Предположим, истомившись по очередям, вы плюнули и решили избавиться от ста рублей, так и не купив на них телефонов, шуб и на деревню к дедушке не съездив. Вы пришли и дали паспортистке взятку, чтобы скорее кончились предназначенные персонально для вас девять кругов паспортного ада.

Вы думаете, что этим самым все и закончилось, но на самом деле своей сотней вы раскрутили маховик гигантской машины, которая пошла-поехала от начального импульса, так сказать, толчка. Ведь паспортистка тоже ходить умеет! И она, конечно, тоже пошла и тоже дала сто рублей — в поликлинике, чтобы ей сделали укол без очереди, проволочек и лишних формальностей. А уколовшая ее медсестра пошла и дала сотню главврачу за любовь, понимание и дополнительный заработок у его знакомых. Главврач пешком ходить не стал, а сел в машину и поехал и, конечно, нарвался на гаишника при исполнении (то есть на рядовое звено гигантской машины — на его винтик, на его болт, важный и совершенно необходимый элемент — на самого Цыпляева). Гаишник тактично избавил его от сотни рублей и, в свою очередь, отдал эти деньги своему начальству, которое тоже, как известно, хочет есть и по своему органическому составу предпочитает скромной еде нескромные деликатесы. Конечно, он отдал начальству не только эти сто рублей, но и другие, и третьи, и еще много всяких рублей отдал, но не в этом суть.

Как говорится, могущий вместить пузо в персональный автомобиль да вместит. Гаишный начальник, вместив свое пузо, а потом, после прибытия домой, выместив его обратно, вручил взятку своей жене, чтобы она его не пилила за вечный перегар и подозрительное невнимание к своей особе.

Жена начальника пошла и дала взятку косметичке за массаж, но не обыкновенный массаж с маслом жожоба (не жожобы ей хотелось, а хотелось излучать аромат сексуальности и бешеной страсти), а за массаж со спермой диких китов. После ухода клиентки массажистка мигом избавилась от только что полученной сотни: к ней прибежал ее ребенок и стал требовать от матери взятку за пятерки, непрерывное послушание и еще на школьные завтраки.

После экспроприации указанной сотни сын массажистки отправился в магазин, лелея в душе образ сникерса или «Макдоналдса», как вдруг дорогу ему преградил бугай из шестого «В» и потребовал мзду за беспрепятственный проход по своей территории. Ребенок, посчитав требования бугая законными, добровольно освободился от финансовых излишков в виде ста рублей. Обрадованный бугай из шестого «В» отправился было в ларек за сигаретами, как вдруг путь ему преградил другой бугай, из одиннадцатого «Е», и потребовал плату за то же самое, за что давеча требовал деньги бугай из шестого «В», который на фоне данного одиннадцатиклассника казался уже не бугаем, а голодным недомерком.

Вытребовав мзду, одиннадцатиклассник отправился в магазин за выпивкой, но тут его подловили дембеля и потребовали у него деньги за право жить, дышать и ходить по земле. Одиннадцатикласснику очень хотелось обладать этим правом и во имя его пришлось расстаться с заветной купюрой. Обрадованные дембеля хотели было купить водки и нажраться до поросячьего визга и непроизвольного мочеиспускания, но тут, как на грех, их подловил военный патруль, от внимания которого им пришлось избавиться при помощи заветной бумажки. Патруль был тоже живым человеком, то есть даже тремя человеками. Опоздав на построение в часть, он осыпал дежурного золотым дождем, состоящим из сотенной бумажки и какой-то небольшой, не имеющей значения для данного исследования, мелочи.

Дежурный лейтенант, тоже будучи иногда, в неслужебное время, живым человеком, пошел к знакомой поварихе Клаве и за сто рублей выманил у той толику живого женского участия. Повариха Клава, с трудом избавившись от лейтенанта, набрала полную сумку пшенки, тушенки и сгущенки и понесла передачу в тюрьму, где сидел ее суженый, упрятанный под замок за совершенно пустяковое преступление в виде убийства некоего хачика в пьяной драке. Клава надеялась избавиться от тяжелых сумок за посильную мзду в виде ста рублей, сунув деньги приемщице передач, и ей удалось это сделать. С чувством честно выполненного долга она отправилась домой, а приемщица тут же передала означенную сумму своему знакомому сантехнику за некоторую толику мужского участия по отношению к текущему крану.

Сантехник, обрадованный дарованной ему свыше сотней, отправился обрести на эту сотню немного жизненных удовольствий, как вдруг был остановлен инспектрисой ДЭЗа, которая ничтоже сумняшеся экспроприировала у него эту сотню в счет давнего долга.

Инспектриса ДЭЗа строила особняк, небольшой, метров на триста, и поэтому отдала сто рублей молдаванам-шабашникам, которые строили долго, плохо и неохотно, вымогая у беззащитной женщины непосильные для ее скромного бюджета суммы. Обрадованные молдаване, получив сто рублей, побежали на почту, чтобы отослать их на свою молдаванскую родину, но были остановлены в своем несвоевременном порыве стражем справедливости и охранителем устоев миропорядка, обладавшим сержантскими погонами. Проверив регистрацию у обидчиков слабой инспектрисы, сержант с полувзгляда определил им меру наказания в виде лишения ста рублей без права обжалования или замены меньшей суммой.

Опустив «меру наказания» в свой карман, сержант отправился в магазин, где путем дачи взятки должностному лицу при исполнении, то есть продавщице, стал обладателем выпивки и закуски, которую тут же возжелал разделить с упомянутой продавщицей. Продавщица недолго радовалась полученным ста рублям. Она небрежно бросила их в кассу и пошла делить выпивку, закуску и, заодно, любовное ложе с ниспосланным ей кавалером, но внезапно в магазин заявилась с проверкой налоговая инспекция. Инспекция забрала и выпивку, и закуску, и даже сто рублей, оставив бедной женщине только мало интересовавшее ее, инспекцию, любовное ложе.

Но и налоговая инспекция тоже недолго радовалась полученной взятке. Пришли некие проверяющие органы, чет не сошелся с нечетом, приход с расходом, интересы совести с интересами государства, и от полученных ста рублей пришлось избавиться путем вручения их (в числе многих других ста рублей) некой проверяющей инстанции. Некая проверяющая инстанция тоже, в свою очередь, напортачила с четом и нечетом, приходом и расходом, с совестью и государством, отчего ей пришлось отдать полученное, приплюсовав к нему еще многое, многое и многое, наверх, в ведомство, которое держало эту проверяющую инстанцию, образно говоря, на крючке.

Потом начальник ведомства, получившего взятку, сделал честные глаза и, умилительно улыбаясь, пришел к министру, который курировал это ведомство. При этом он имел в кармане приготовленные к передаче деньги. Нахмурясь, министр принял взятку, которая теперь уже называлась не взятка, а как-нибудь красиво — «бакшиш», или «барашек в бумажке», или «хабар», и тут же передал ее «своему человеку».