на него, уголки его рта немного приподнялись вверх, но вместо того, чтобы улыбнуться, он с грустью покачал головой.

— Дорогая... — неуверенно произнес он, сглатывая слюну. — Я даже не знаю, как тебе сказать...

Прервавшись на полуслове, отец оторвал взгляд от своего ребёнка и уставился прямо перед собой, явно пытаясь собраться с мыслями. В столовой воцарилась напряженная тишина, и только всхлипывания матери время от времени нарушали её. Прищурившись, девочка продолжала смотреть на папу, пытаясь понять, что у него на уме, но глава семейства молчал, словно боялся сказать что-то, что могло бы оскорбить её детскую и ранимую душу. Не зная, куда деть глаза, она перевела взгляд на тарелку с супом, стоявшую перед ней — из неё больше не поднимался ароматный пар. В следующую секунду с противоположного конца стола до её ушей донеслось вкрадчивое покашливание отца. Подняв голову, девочка увидела, как он провел рукой по лбу и откинул назад свои седые волосы.

— Я понимаю, — начал он, слегка покачнувшись вперед, отчего стул под ним заскрипел, — что мы воспитывали тебя в религиозной атмосфере, и поэтому неудивительно, что ты серьезно относишься к тому, чему мы с мамой тебя учили, отчего проблемы веры и преданности Богу занимают значительное место в твоей жизни, — при этих словах отец кашлянул и потянулся за чайником, который стоял на столе.

Девочка испытывала какую-то странную смесь стыда и жалости к своему отцу. Она нашла в себе силы развести ладони и положить руки на стол перед собой, с чувством удовлетворения заметив, что её мать наконец перестала рыдать и убрала голову с её колен. В это время её отец уже налил себе чаю и, поднеся чашку к губам, посмотрел на дочь.

— Но это не значит, — делая глоток, продолжал он свою нравоучительную речь, — что вопрос религии является единственной проблемой в нашей жизни. Есть много других вещей, которые...

— Папочка, в чем дело? — с нетерпением перебила его девочка, сморщив свой нежный носик.

Вероятно, она не рассчитала свои силы, потому что после её слов отец поперхнулся чаем и чуть не выронил чашку из рук. Несколько секунд он громко кашлял, пытаясь взять себя в руки. Девочка увидела, как морщинистое лицо отца налилось кровью, а на лбу выступил пот. Наконец глава семьи справился с приступом кашля и, вытирая капли чая, попавшие на его одежду, повернулся к девочке.

— Буду краток, — заговорил он после некоторого молчания, — мы с твоей мамой воздали хвалу Господу и приступили к трапезе, а ты, дорогая, продолжала сидеть в молитвенном экстазе и ни на что не реагировала, даже на мои слова, поэтому мы с твоей мамой испугались, что у тебя произошло кровоизлияние в мозг, — папа сказал это очень серьезным и озабоченным тоном.

Девочку смутила речь отца — она всё еще не могла понять, что такого необычного произошло в столовой, пока она молилась, и только холодный суп в её тарелке молчаливо свидетельствовал о том, что она давно не приступала к еде. Собравшись с духом, дочь подняла умоляющий взгляд на отца, словно спрашивая, не лжёт ли он, но он только грустно улыбнулся ей и покачал головой. Девочка посмотрела на свою мать, которая, прижав руки к лицу, неуверенным шагом направилась к выходу из столовой.

Девочка хотела было встать из-за стола, чтобы догнать мать и успокоить её, как вдруг глава семьи, с шумом отодвинув свой стул, встал со своего места и подошел к дочери. Он положил свою тяжёлую и горячую руку на её худенькие плечи, и наклонился к ней, отчего его покрытая старческими морщинами физиономия оказалось совсем рядом с её лицом. Девочка слегка вздрогнула, но не отодвинулась — поскольку это было бы признаком неуважения. Рот отца слегка скривился в улыбке, а его маленькие глаза слегка сузились.

— Милая, — при этих словах она почувствовала неприятный запах у него изо рта, — не волнуйся, о мамочке я позабочусь сам. А ты лучше поешь, а то одни кожа да кости.

Папа игриво ущипнул свою милую дочку за пухлую щёчку, отчего та слегка дёрнулась на своем сиденье, внутренне желая, чтобы он поскорее отошёл от неё. Затем отец выпрямил спину и лукаво подмигнул ей, как бы давая понять, что в случившемся нет ничего ужасного, после чего направился к двери, но прежде чем покинуть столовую, повернулся на каблуках и сказал:

— Если суп слишком холодный, можешь разогреть его на плите, не маленькая уже. Пока-пока! — сказал он, помахав рукой.

После этого он захлопнул дверь за собой, и девочка перевела дыхание — ей было приятно, что наконец-то она осталась наедине с самой собой. Не оглядываясь по сторонам, она взяла ложку в правую руку и зачерпнула из тарелки немного «Sopa de legumes». Поднеся ложку к губам, девочка чуть не уронила ложку на стол, но всё же сумела унять дрожь в руках и не пролить на скатерть ни капли. Попробовав еду, она с неудовольствием заметила, что холодный суп нельзя назвать вкусным. Значит, придётся последовать совету отца и подогреть его...

С этой мыслью девочка отложила ложку и, встав из-за стола, взяла тарелку и направилась в противоположный конец столовой, где стояла столешница, покрытая белым мрамором. Девочка перелила содержимое своей тарелки в маленькую алюминиевую кастрюльку, стоявшую на плите, и, поставив пустую тарелку на столешницу, взяла в руки красную бензиновую зажигалку и щелкнула ею у конфорки. Под кастрюлей вспыхнул густой синий огонь, и девочка положила зажигалку рядом со своей тарелкой.

Она немного постояла, глядя на голубое огненное кольцо под кастрюлькой, после чего отвернулась от плиты и подошла к окну. Отодвинув белую занавеску из нейлоновой ткани, она выглянула на улицу, но там не было ничего интересного. Постояв так пару минут, она вернулась к плите, заметив, что от супа поднимается пар. Надев кухонные варежки и осторожно взявшись за ручку кастрюли, девочка налила булькающий суп в тарелку. Отнеся её к столу, малышка села на стул, придвинула суп к себе и начала есть. «Вот это совсем другое дело», — подумала она, с удовольствием глотая «Sopa de legumes».

Воспоминание о мамином супе невольно пробудило у девочки аппетит — она отчетливо ощутила этот приятный вкус на языке, как будто действительно ела этот суп, а не только вспоминала о