Ничего не помогло: ни четыре чашки крепкого кофе; ни две рюмки отборного коньяка; ни тщательное штудирование текста собственного доклада, который, по мнению всех участников конференции, являлся не только удачным, но даже в каком-то смысле сенсационным; ни получасовой разговор с женой, отдыхавшей сейчас с двумя дочками в Египте; ни нервное перелистывание недавно изданной монографии, написанием коей Александр Павлович втайне гордился…

Часам к восьми вечера, изрядно измаявшись от нескончаемой внутренней борьбы, Борщагин махнул рукой на свои старинные принципы и набрал телефон справочной ФСБ.

– У меня есть чрезвычайно важная и срочная информация, – деревянным голосом произнес он в ответ на вопрос дежурного.

Северо-восточная Украина

Полигон

17 августа

00.12

– Я повторяю. Где и у кого могут быть детальные планы подземных сооружений Полигона?

Яркий свет мощного фонаря, закрепленного на вентиляционной задвижке на верху стены, у низкого потолка, резал глаза. Калмыков жмурился, отворачивал голову, но нестерпимая горящая лава ослепляла его с фатальной силой. Уже два часа эти люди в камуфляжных костюмах вели основательный допрос. Они не применяли физических мер воздействия, если не считать чудовищного сияния, но было совершенно очевидно, что, если будет такая необходимость, не остановятся ни перед чем…

Калмыков уже догадался, что он находится в одном из заброшенных зданий Полигона, хотя совсем недавно уверял несчастного водителя Бобриченко, что тут ничего не сохранилось. По-видимому, это подземный ярус, метров на десять ниже дневной поверхности. Хотя точно сейчас не скажешь. Данное помещение было гораздо меньшего размера, чем подвальное, величиной с кабинет начальника штаба.

– А я еще раз повторяю. Я не знаю. Не знаю ничего конкретного.

Допрос вели двое: высокий широкоплечий мужик средних лет и худой приземистый парень, похожий на сотрудника преуспевающей фирмы. Вопросы чередовались, поступая то от одного, то от другого дознавателя. Но особенно усердствовал «клерк». И вот вышел из себя и заорал омерзительным голосом:

– Знаешь! Рассказывай все! Иначе тебе не жить!

– Значит, такая судьба, – спокойно ответил Калмыков.

Худой вскочил с места и резким движением отозвал в сторону широкоплечего. В течение минуты они о чем-то совещались приглушенным шепотом.

Широкоплечий наконец развернулся в сторону полковника и медленно произнес:

– У вас есть реальная возможность выйти отсюда живым и невредимым только в том случае, если вся известная вам информация окажется в нашем распоряжении. Искренне советую не упорствовать.

Калмыков усмехнулся:

– Думаю, что в таком случае выйти отсюда живым и невредимым я точно не смогу. Я не столь наивен.

Тут отворилась тяжелая дверь, и около Калмыкова оказался еще один человек. Его лицо все время находилось в полумраке.

Войдя в эту импровизированную комнату для допросов, он отвернул в сторону фонарь, прекращая мучительную пытку светом. Потом коротко распорядился:

– Ник, Айс, оставьте нас.

Видимо, это был командир. Потому что оба дознавателя покорно вышли, не пытаясь перечить.

– Вас как зовут? – тихо спросил он Калмыкова, садясь на привинченный металлический табурет у стены.

– Анатолий Дмитриевич.

– Вот что, Анатолий Дмитриевич. У нас очень мало времени. Поэтому сами понимаете…

Эти слова, произнесенные спокойным бесстрастным тоном, подействовали на полковника гораздо сильнее, чем все те угрозы, которые он успел услышать за два часа допроса. Как будто могильным холодом повеяло в душе…

– И еще вот что я вам скажу. Я могу, не применяя никаких устрашающих методов физического воздействия, вытянуть практически любые сведения из самого стойкого человека. Есть, например, способ, именуемый английским словом «rapport». Переводится это как «связь, взаимодействие». Тренированный специалист в состоянии с помощью определенных техник подстроиться к тому, кого допрашивает. Достаточно дублировать, как в зеркале, его движения, повторять малейшие мимические реакции, чтобы полностью включиться в ритм работы чужого сознания. Тогда не потребуются никакие сложные и дорогостоящие детекторы лжи. Все требуемые данные будут получены без особых усилий. Только я не завидую донору. Результатом подобного опыта станет длительное нервное истощение. Вы, как я вижу, не обладаете крепкой психикой. Так что не заставляйте меня прибегать к таким мерам.

Он замолчал, глядя в угол, где фонарь вырывал из тьмы яркую узкую дорожку, расплываясь на стене широким сияющим ореолом.

– Мы действительно можем прийти к соглашению. Если вы сообщите необходимую информацию, то я даю вам гарантию. Гарантию, что вы отправитесь домой живым и невредимым.

Командир неведомого отряда диверсантов пристально посмотрел в глаза Калмыкову. Полковник не отвел взгляда и почувствовал, что этот человек не врет.

– К тому же вы никак не нарушите присягу своей незалежной Украйне, – командир усмехнулся, – поскольку, насколько мне известно, те испытания, которые проводились на этом Полигоне, теперь принадлежат далекому прошлому. Тому времени, когда существовал Советский Союз. Нынешние украинские власти это не интересует.

Он помолчал, потом спросил:

– Ну так как, вы принимаете мои условия?

– Что от меня требуется? – Калмыков тоже говорил очень тихо (он чувствовал, что балансирует на тонкой стене между двумя сферами, одна из которых именуется словом «предательство», а вторая – «жизнь»). – Мне были доступны приблизительные сведения. К тому же получил я их неофициальным образом. Поэтому не могу отвечать за точность.

– Нам требуется только одно, – командир встал и прошелся по комнате, низко наклонив голову, – планы подземных сооружений Полигона. Для чего, вам, естественно, я сообщить не могу, не взыщите.

– У меня их нет и быть не может. Почему вы вообще решили, что я могу их иметь?

Командир задумчиво почесал щеку:

– У нас была некоторая информация. Возможно, мы переоценили ее достоверность.

Калмыков вспомнил про Стеклова и не смог сдержаться:

– Часом не из Москвы?

И в этот момент понял, что лучше бы этого не спрашивал. Руководитель диверсионного подразделения не произнес ни слова, не сделал ни единого угрожающего жеста, даже не повернул головы, но полковник внезапно почувствовал всю силу его энергетики.

– Я вас предупреждаю в первый и последний раз, полковник…

Командир сел на табурет и внятно произнес:

– Рассказывайте все, что знаете. То, что я обещал, будет исполнено. Я не нарушаю условий соглашения.