— Шатов, Носферату Александрович, журнал «Галактика слухов», — как можно любезнее представился я.

— Тот самый, — заворковала дама, жеманясь, как сорок лет назад. Хотя, к чести госпожи Горчаковой, свои некогда данные природой прелести она сохранила отменно. Ее паспорт говорил о шестидесяти пяти, лицо о сорока восьми, волосы о тридцати шести, а глаза о восемнадцати, вот только изрядно пожеванные шея и руки упрямо подыгрывали паспорту.

Она была из тех прелестных светских дам, что на приемах печально и томно располагались в креслах в надежде, что мимо, юный и прекрасный, как Феб, проплывет незнакомец-геронтофил.

Меня, по всей видимости, Мария Евгеньевна зачислила в последние. Оказалось, что бодрая пенсионерка читала все мои опусы и находится от моего дарования в величайшем восторге. И если бы вы знали, как сам я отношусь к своим творениям в «Галактике слухов», вы бы догадались, что мадам избрала худший способ соблазнения. Лучше бы она, право слово, рассказала мне о своем ревматизме и варикозе.

— Скажите, Мария Евгеньевна, давно вы виделись с вашей дочерью?

Старая кокетка прервала поток восхищенных излияний и встревоженно уставилась на экран монитора.

— Что с Кристиной? Она все-таки что-то натворила? Я всегда говорила, что эти ее знакомые и образ жизни…

Но я не дал мадам завершить свою тираду:

— Я говорю не о ней, а о вашей грианской дочери, Еве Крестовой.

Лицо госпожи Горчаковой приобрело выражение полинялой куклы, глаза выпучились, а навеки притянутые к ушам уголки губ задрожали.

— У меня нет дочери-грианки, — завопила она, — и никогда не было! И вы не имеете права… Я жена влиятельного человека…

— Успокойтесь, мадам. Ева Крестова, в замужестве Райс, была убита несколько дней назад на Гриане. Для поисков ее убийцы нам необходимо узнать, посещала ли она вас приблизительно два месяца назад.

— Два месяца назад я отдыхала в Ницце, — огрызнулась мамаша, — можете навести справки. И никакой дочери я не видела. Тем более не имею никакого отношения к этому делу.

Я понял, что еще один неверный шаг с моей стороны, и она выключит видеофон и занесет этот номер в черный список.

— Мадам, — сказал я примирительно и одарил пожилую красавицу улыбкой, от которой Мэрилин Монро, будь она еще жива, даже в свои двести с небольшим лет покрылась бы от удовольствия гусиной кожей, — извините, если я коснулся темы, которая вызывает у вас неприятные воспоминания. Но без вашей неоценимой помощи нам никогда не разобраться в этом деле. Я был бы очень признателен, если бы вы хотя бы в нескольких словах рассказали мне все, что знаете о Еве Крестовой.

Растаявшая мадам томно прикрыла глаза, и в лице ее отразилось что-то такое, что было в нем сорок лет назад, когда Маша познакомилась с Германом Крестовым.

— Вы понимаете, ведь я тогда не интересовалась политикой, — проговорила она, словно извиняясь. — Взаимоотношения с Грианой и другими планетами меня абсолютно не волновали. Я всегда считала, что инопланетяне настолько не похожи на нас, что я легко отличу землянина от пришельца. Мне и в голову не приходило спросить Германа, землянин ли он. Это был сумасшедший роман… — Мария Евгеньевна мечтательно посмотрела куда-то мимо экрана, по всей видимости, в далекое сияющее прошлое. — Я работала секретаршей на фирме дяди, а Герман был едва ли не первым грианцем, приехавшим трудиться на Землю. Талантливый программист. Эффектный мужчина. Мы хотели пожениться. Но я уже ждала ребенка, и мы решили, что распишемся после его рождения. Мне не хотелось выглядеть коровой в белом платье. О, господин Шатов, я была так счастлива, пока мне не сказали, что у меня родилась бищина.

На лице моей собеседницы появилась гримаса такого отвращения, что мне стало не по себе.

— Вы понимаете, — продолжала она, — я родила пришельца. Я отказалась от ребенка и больше ничего о ней не слышала. Наверное, отец увез ее на Гриану…

— Он спился там и умер, вашей дочери тоже уже нет, но у вас двое грианских внуков и две внучки, одна из которых биологическая землянка.

Мадам заткнула уши и замотала головой, как делают дети, не зная, чем ответить на дразнилку.

— Я ничего не хочу слышать. Я сказала вам все, что знала, а теперь, извините, ко мне должны прийти.

Не успел я нажать на кнопку включения моего микрофона, как экран погас, а потом пошел рябью. Я сидел в кресле начальника вокзала и мысленно прокручивал наш разговор — услышанное и увиденное. В словах Горчаковой все казалось ясным. Ева Райс не встречалась с матерью, она ее не застала. Но что-то в этом разговоре, пройдя мимо моего рацио, отпечаталось в подсознании. Что?

Из задумчивости меня вывел Капитан Ракета, вежливо кашлянувший за моей спиной.

Я обернулся и кивнул.

— Вы уже закончили?

Я попросил еще минуту и торопливо набрал номер службы связи. Неро по-гвардейски наклонил голову и вышел в коридор, чтобы не мешать мне завершить работу.

На мониторе появилось миловидное лицо видеофонистки из службы поддержки.

— Девушка, не могли бы вы загрузить на мой компьютер последний кадр разговора с Землей. Адресат Горчакова, Санкт-Петербург, 98-16-239-03-90.

Девушка кивнула и отключилась. На экране около минуты плавал логотип Межпланетной компании связи, а бегущая строка сообщала о том, что на будущей неделе меняются видеофонные коды следующих планет: Земля — 098 вместо 98, Торго — 576 вместо 056, Малая Гера — 122 вместо 099.

Кружение значка связи и мельтешение внизу экрана усыпляли и гипнотизировали, так что когда наконец запрошенное изображение появилось на мониторе, я не сразу понял, что это. Но уже через секунду точно знал, что искал. Я выделил фрагмент каминной полки за спиной перекошенной от злости мадам Горчаковой, увеличил его и присвистнул от удивления.

Вот оно что!

Я пулей вылетел в коридор и заметался, как заяц, разыскивая Капитана Ракету. Он мирно прогуливался в левом крыле, и я едва не налетел на него, вывернув из-за угла.

— Мне очень нужно снова подключиться к данным космопорта, — задыхаясь от волнения, выпалил я, но Неро каким-то чудом понял меня и повел обратно к терминалу, где Юлий дописывал шестую страницу секретной информации.

Под его удивленным взглядом я лихорадочно набрал текст запроса.

Через несколько секунд поисковик вежливо сообщил аккуратным петитом и мелодичным женским голосом о том, что указанный мною объект ближайшие пять лет ни один из материков Грианы не посещал и разрешения на въезд не запрашивал. Честно говоря, я не ожидал такого ответа, поэтому минуту или две сидел, не снимая рук с клавиатуры и тупо уставившись в монитор. Немного отойдя от первичного шока, я мысленно усмехнулся своей самонадеянности, однако, по правде говоря, был не на шутку встревожен. За тридцать три года жизни и семнадцать лет журналистской работы мой гениальный нюх не подводил меня ни разу, а я чувствовал, что информация должна быть. Но ее не было. Не было. Как говорится, если на вольере с волком написано «осел», не верь глазам своим. И мне предстояло решить, то ли на мою вольеру табличка «осел» попала случайно, то ли я, старый журнальный волк, все это время, незаметно для себя и окружающих, был ослом в волчьей шкуре, и табличке лучше знать. Естественно, мне значительно больше импонировал первый вариант, поэтому я решился доверять своему журналистскому нюху, поскольку именно он, а не тормозной поисковик чиггийского космопорта заставил меня копать могилку для убиенной кошки именно в том месте довольно обширного участка почвы, где лежало тело жертвы убийства.