Она слезла с дерева, встала перед Конрадом и крикнула:

— Да как ты смеешь так со мной разговаривать? Ведь я принцесса. Меня зовут Пеструшкой!

Конрад от изумления рот раскрыл: девочка, которую звали Пеструшкой, была вся в черных и белых квадратиках.

— Да на тебе можно в шахматы играть, — наконец произнес он.

Она оторвала ему кусок ананаса и сказала:

— Мой папа — знаменитый чернокожий вождь на Южном океане, а мама — из Голландии. Она раньше была машинисткой на ферме кокосовых орехов. Вот я и получилась в черную и белую клеточку. А что, это очень некрасиво?

— Не знаю, мне нравится, — засмеялся мальчик и добавил. — А меня зовут Конрадом.

Пеструшка сделала реверанс.

Конрад пожал ей руку и спросил:

— Отчего же ты боишься кита? Ведь кит живет в море!

— Ах, ты ничего не понимаешь! — воскликнула она. — Ведь киты млекопитающие. В воде они живут только по ошибке!

Вдруг в чаще что-то затрещало.

— Это он! — в ужасе закричала Пеструшка и схватила Конрада за руку.

Они стремглав побежали к дороге. Дядя Рингельхут старался от них не отставать.

Лошадь спокойно занималась гимнастикой и очень удивилась, когда увидела испуганных и запыхавшихся беглецов.

— Вас нельзя больше пускать одних в лес, — проворчала она. — Кого это вы притащили?

— За этой девочкой гонится кит, — сказал Конрад. — Он сейчас догонит нас!..

— Вот это мне нравится, — недоверчиво сказала лошадь. — Ведь рыбы живут в воде.

— Так ведь киты вовсе не рыбы! — воскликнул Конрад.

Пеструшка опять заревела. Конрад дал ей за это тумака.

— Почему же он за тобой гонится? — спросил Рингельхут.

— Ах, — всхлипнула она, — я показала ему язык. Вот он и обиделся. Ай! Вот он! Вот он!

Из чащи показалось ужасное чудовище. Пальмы как спички с треском ломались под ним. Оно было похоже на надутый дирижабль и широко раскрывало пасть.

Дядя Рингельхут на всякий случай прицелился палкой и заорал:

— Руки вверх! Стрелять буду!

Но кит не обратил на это никакого внимания. Он подползал все ближе и ближе.

Конрад храбро встал между Пеструшкой и китом.

В это мгновение слабо щелкнули два выстрела. Кит повалился на бок, громко чихнул, повернулся и исчез в чаще.

Дядя Рингельхут вытер пот со лба и с яростью обернулся к племяннику:

— А все из-за твоего дурацкого сочинения! Уж и выругаю я твоего учителя!

Лошадь с трудом перевела дух.

— Но кто же это стрелял? — спросила она. — Слушайте-ка, аптекарь, может быть ваша палка была все-таки заряжена?

— Это я стрелял! — сказал кто-то сзади.

Все обернулись. Перед ними стоял коричневый человек. Все тело его было сплошь татуировано, а вокруг пояса висел фартук из пальмовых листьев.

— Я здешний начальник «Вороний клюв», или иначе «Спешная почта». Здравствуй, Пеструшка!

Он пожал руку девочке, потом и остальным.

— Это становится любопытным, — сказал дядя. — Но чем же вы стреляли, господин «Воробьиный клюв»?

— Не воробьиный, а вороний, — наставительно сказал начальник.

— Пусть так, — согласился дядя. — По мне хоть павлиний. Так чем же это вы стреляли, господин «Вороний клюв»? Уж очень странный звук у вас получился!

— Горячими печеными яблоками, — об’яснил «Вороний клюв». — Я хотел только попугать кита. Рад, что мог оказать вам небольшую услугу.

— Горячими печеными яблоками? — переспросил Конрад. — А где же ваше ружье?

— Никакого ружья у меня нет, — ответил «Вороний клюв». — Я действую перочинным ножом.

— Вот оно что! — сказал Рингельхут. — Во всяком случае большое вам спасибо.

— Ну стоит ли говорить о таких пустяках, — заметил «Вороний клюв». Он покровительственно кивнул им головой и скрылся в лесу.

Пеструшка привела путешественников к своим приятелям — дикарям, жившим на берегу пресноводного озера в хижинах, построенных на высоких сваях.

Туземцы были татуированы и увешаны тяжелыми коралловыми ожерельями. Единственной их одеждой были фартуки.

Лошадь заявила, что это общество ее, нисколько не интересует и затрусила рысцой к полю сахарного тростника, видневшемуся неподалеку. Она наелась доотвалу, и кроме того встретила там маленькую белую лошадку. С ней она быстро подружилась.

Дикари как могли развлекали Рингельхута и его племянника. Они плавали и ныряли, показывая в воде невероятные фокусы.

Потом дядю как почетного гостя обвязали поверх пиджака фартуком из пальмовых листьев. Женщины хохотали до упаду, глядя на него.

Молодежь устраивала гонки на выдолбленных лодках, ловила багром форелей и накидывала лассо на птиц.

Вслед за тем был банкет. Меню состояло из самых необыкновенных блюд:

Рагу из комаров.

Плавники акулы в рисовой водке.

Копченые змеиные языки.

Салат из сахарного тростника.

Котлеты из кенгуру.

Пюре из улиток.

Крем из кокосовых орехов.

Вождь племени извинился, что не может угостить своих гостей ничем особенным.

— Конечно, хорошо поджаренная человечина вкуснее змеиных языков, — сказал он извиняющимся тоном, — но, к сожалению, мы как раз вчера докончили последнего пленника. А пока нам удастся поймать парочку из соседнего племени, остальные блюда остынут…

— Ничего, ничего, — утешал его дядя.

— Человечину я как-то не очень хорошо перевариваю, а доктор прописал мне диэту.

Они приступили к еде.

— Теперь сам, небось, видишь, как полезно закалять желудки, — шепнул дядя Конраду. Но все-таки после пюре из улиток его чуть не стошнило.

Конрад разговорился с Пеструшкой и очень огорчился, когда девочка собралась уходить. Он упрашивал ее посидеть еще хоть минутку, но Пеструшка распростилась и убежала домой.

— Не горюй, сынок! — сказал Рингельхут. — Ешь хорошенько!

Но у Конрада и апетит пропал.

Однако уже было пора и в обратный путь.

Они поблагодарили за гостеприимство и отправились к сахарному тростнику за Негро Кабалло. Она мирно беседовала там с белой лошадкой.

— Друзья мои, — сказала она, — пожалуйста, не сердитесь на меня, но я остаюсь здесь. Сахарный тростник — вкусная, питательная вещь. Кроме того я собираюсь жениться на этой лошадке. Посмотрите на нее — разве она не хороша? Я хочу, наконец, обзавестись семьей. Я не хочу больше знать ни цирка, ни роликовых коньков и вообще ничего, что напоминает Европу. Довольно! Я не скажу больше