С крайней степенью раздражения отец возвращается в кабинет.

- Короче так, борзый.

Я пытаюсь выглянуть из-за спины.

- Отсидишь пятнадцать суток. И, так и быть, - свободен. Но ещё раз увижу тебя рядом с Елизаветой... - с угрозой. - Уведите его!

Роман, не споря поднимается на ноги. Встречаемся снова глазами. Взгляд его расфокусируется, лицо расслабляется. И внезапно он начинает оседать.

Парни, подскакивая, ловят его и присаживают к стене.

Отец смотрит на них недовольно.

- Голову что ли отбили?..

Белая водолазка и рубашка - все в подсохшей крови.

- Хер с вами, ладно, - машет рукой отец. - Не оформляйте его. “Гордость” всё-таки… Пусть в больницу везут. И так башки нет, а тут последнее отбили.

Выдыхаю. Точно - привет, стокгольмский!

Повисая у отца на локте, шепчу ему в ухо:

- Ты самый справедливый и великодушный! И самый мой любимый папочка… Хочешь, я испеку тебе пирог?

Чувствую, как плечи его расслабляются.

- Морковный…

Всё. Историю можно забыть. Только теперь мой шарф пахнет чужим парфюмом… Так постирай его, Елизавета! И…забудь.

- И - переоденься, твою мать! - выдергивает меня в реал гневный шепот папы. - Весь отдел уже рассмотрел задницу твою в деталях. Месяц обсуждать будут!

Оу…

Отлежав в больничке пять дней, наконец-то выхожу на волю. Что могли травматологи починить - починили. Теперь надо идти сдаваться нашим спортивным реаниматорам - Аленке и Аише Артуровне. Чтобы привели в рабочее состояние.

Встречает меня на машине мама. Только вчера приехала из командировки. А батя вообще бухает...

Сажусь на переднее сиденье.

- Ну как ты? - смотрится в зеркало, подкрашивая губы.

- Ну посмотри - как я.

Опуская зеркало, переводит на меня взгляд.

Я - не очень... Под глазами цветут синяки. Губа зашита и заклеена. Ухо тоже зашито. Над бровью крупная ссадина. Шоркнулся об асфальт.

- Мда, - поджимает она губы.

На этом всё. Ей просто похуй!..

- Домой?

- Нет. Не хочу. В Спарту отвези.

- А что ты таким тоном со мной говоришь?

- Может быть, потому, что ты ко мне даже в больницу не пришла?

- Я работаю, Рома. И не могу бросать каждый раз работу, когда ты решаешь отхватить по лицу. Какой черт тебя дернул нарваться на ментов?!

- Ты не работать ездишь. Зачем врать?

- В любом случае, это тебя не касается. Я в твои личные дела не лезу, заметь!

- А иногда стоило бы.

- В четырнадцать ты вопил об обратном.

- Я был подростком...

- А сейчас ты уже взрослый! Дай мне жить своей жизнью.

Это всё выбивает почву из-под ног. Выбивает уже давно. Создавая ощущения падения на качелях вниз. Когда сводит живот. Ей на меня всё равно... Пока я был инструментом для управления отцом, я был нужен. Потом, когда это перестало работать, сдан с потрохами Бессо Давидовичу. И мой "спорт" хорошо оплачивался, чтобы я минимально заебывал их дома. И свободное мое время неплохо оплачивалось, чтобы я проводил его вне дома. Как-то так…

- Окей.

Выхожу из машины, хлопая дверью.

Ладно. Яшин, вон, вообще интернатовский. Мать и не помнит почти. И ничего... Выжил.

Опускает стекло.

- Рома, сядь обратно.

- Зачем? Опять мешать тебе жить своей жизнью? Я так дойду...

- Не надо делать из себя жертву. Мы дали тебе всё, что нужно и даже больше! Вот, возьми... - протягивает деньги через окно.

Молча забираю, не оборачиваясь ухожу, засовывая бабло в карман.

Можно поймать такси. Но хочется пройтись. Постельный режим задолбал.

В Спарте людно. Ощущение, что пришел домой. Можно в каком-нибудь спортзале упасть на маты и поспать. И даже будить никто не будет. Но я выспался на неделю вперед.

Иду сразу к Аише Артуровне. Она звонила, сказала, что ждёт.

Стучусь.

- Можно?

- Оо... Ромочка! Заходи, - встаёт она из-за стола, выходя мне навстречу.

Ловит ладонями за щеки, хмурясь разглядывает лицо.

- Бедолага… - вздыхает. - Болит?

- Я на обезболах.

Обводит пальцами лицо.

- Ах ты... Смещение есть, - морщится. - Садись-ка.

Усадив в кресло, исследует пальцами мою многострадальную голову. Потом делает правку и массаж. Бережно...

Меня практически отрубает от ее волшебных пальцев. И будь это другая женщина, мои ощущения уплыли наверняка куда в область эротизма.

Но Аиша - женщина Беса. Любимая. Я даже во сне не могу позволить себе такого кощунства - фантазировать о ней. Нет! Хоть она всего-то на десятку старше меня и очень красива, но... Бессо - батя. А она - мама. И никак иначе.

Тем более, о ком фантазировать мне есть. Лиза... Запала мне девочка.

И губы ее трепетные снятся, не отпуская! Я уже их сожрал сотню раз, не меньше. И горячо, и нежно, и ревниво, и встречая ее заново, и кончая с ней... Жаль не на яву.

- Аиша, как перед девушкой нормально извиниться и поблагодарить?

- Перед той самой?

Все в курсе моей выходки.

- Угу...

Вместо того, чтобы утопить, она меня вытащила. И я чувствую себя не только виноватым, но и в долгу

- Цветы. Подарок. Не дорогой, но приятный и особенный. Чтобы чувствовался душевный вклад в него. Без намеков на интимность.

- Что, например?

- Это же твой душевный вклад, Ромочка, - взъерошивает мои волосы. - Тебе и мучиться с выбором.

Эх... Халява не прокатила!

- Завтра опять править будем. Не бегать, не падать, двигаться плавно. Спать строго на спине, на ортопеде. Сладкое, соленое, копчёное - убираем. Бустеры не пить. Секс тоже отменяем, - многозначительно добавляет она.

- А секс-то чего?

- Нельзя поднимать давление.

- Мм...

- Гомеопатия, - вкладывает в руки пузырек. - Пять-шесть раз в сутки. Рассасывать. Это успокоительное.

Ныряет пальцами мне в карман, забирая сигареты.

- Шмелёв! - возмущённо.

Покаянно закрываю руками лицо.

Ну не могу я, блять, бросить! Не выходит...