Между тем детство уперлось прямо в железнодорожное училище, кое-как законченное, без предметного интереса и трепета: пристроился куда взяли, к тому же рядом с домом, а там уж… как-нибудь образуется. Правда, здесь вдруг грянуло время решительных перемен, где только задумаешь что-то одно, как случается нечто такое второе, что уже и третьему не бывать. Только-только выпустился из училища, приосанился, огляделся вокруг, как посыпалось вообще все, включая нерушимый союз, как тут не растеряться? А Андрюха не растерялся и вписался в свободный вещевой рынок легализованной спекуляции, хотя к коммерции особо не тяготел и в ней не преуспел, но все-таки выжил, перетерпел в ожидании грядущего звездного часа. Трудяжничать доводилось по большей части мальчиком на побегушках, иногда даже мальчиком для битья — в зависимости от секции, где протекала дневная смена. Однако с годами, благодаря разросшемуся кругу приятельств, он приноровился подрабатывать небольшими квартирными ремонтами и починками, набираясь опыта и вынашивая в себе прорывную и деньгоемкую идею.

Ходят слухи, что в жизни каждого индивидуума случается такой переломный момент, когда ты либо вылезаешь из своей пещеры и возносишься прямо к солнцу, либо, переломанный, отползаешь назад во тьму, после чего еще долго и тщательно взвешиваешь все за и против насчет второго шанса. Вероятно, в карьере Андрюхи таковым моментом стала попытка закрепиться в сфере строительства «умных домов», едва-едва зарождающегося направления, на котором в ту пору можно было здорово подняться. Умный-то умный, а вышло все, как ты уже догадываешься, весьма обычно и глупо. Да просто партнеры подвели: один ничего не умел, а хотел лишь рукой водить и собирать ею деньги, второй и вовсе увел все шальные первые авансы и был таков, оставив Андрея один на один с разгневанными и капризными заказчиками. Посему пришлось сменить место жительства, номер телефона и даже скорректировать наружность — обриться налысо и отпустить бороду.

Оправившись от очередного удара подлой судьбы и уже отрекшись от каких-либо богатых амбиций, Андрюха пристроился по старой дружбе на подхвате строить заборы дачникам и прочим огородникам, потянувшимся из каменного города в зеленый загород. Так-то заборы ставить — это только с виду дело нехитрое, незамысловатое, а сколько подспудного и точащего нервяка! То гнилое болото попадется, то непробиваемая каменная глина, сварка в любой дождь и ветер, с утра до ночи потеть-кряхтеть за синицу в руках… однако, куда деваться, ведь и побарахтаться на поверхности еще охота, чтоб земля самого не засосала до срока. Андрей провел кучу земляных работ, от и до зная все типы и подтипы грунтов не понаслышке, а потому нисколько не сомневался, что вся суть органической человеческой жизни заключается в том, чтобы в свое время стать удобрением земли-матери, иными словами, вернуться к корням и истокам. А покуда кровь еще носит, надо только успеть в отведенный интервал осознанности оставить свой след на земле и заселиться в чьей-нибудь памяти, попутно получив свое маленькое психическое удовольствие и пищевое удовлетворение.

Хотя иной раз за день так накувыркаешься, что какое тут, к лешему, удовольствие? когда эти треклятые поставщики стройматериалов вечно халтурят и пытаются не доложить и разбавить, а клиентосы каковы жуки! За каждую копейку и гвоздь удавятся в своем стремлении отгородиться от соседей, хотя, справедливости ради, и задушевные персонажи попадаются: то шашлычком подкормят, то стопочку нальют, но разве может редкое радушие зализать многолетние раны и уроны?

И вот, когда совсем уже ничего хорошего не маячило, на излете карьеры, очутившись в дремучем садоводстве, выкупленном строительной фирмой под снос, стоял он дум великих полн: пред ним раскинулась масштабная задача массового демонтажа ветхих и хлипких сеток-рабиц и насквозь прогнивших и перекошенных деревянных заборов. Платили за это, правда, маловато, но объемы вполне компенсировали. Существенно для изложения другое: именно здесь-то Андрюха и поймал кураж и второе дыхание, обрел свое истинное призвание — ломать не строить. Всю свою жизнь он ошибочно полагал себя созидателем, а выяснялось, что крушить и сносить безо всякой ответственности и строгого технического задания выходит как-то и половчее, и вдохновеннее, нежели методичное и поступательное строительство в чужих интересах. Потому-то в нашей сфере и прозвали спецов демонтажа «демонами», с такой уж яростью и остервенением эти парни делают свое пусть разрушительное, а весьма необходимое дело. Вот так вот по итогам, спустя десятилетия страданий и поисков себя, наш герой учредил легендарный «СпецДемонтаж812» и, наконец, пришел к локальному успеху в довольно узкой нише рынка, прочно застолбив свое место под солнцем. Эх, живи, Андрюха, сколько хватит брюха! Счастливый конец достигнут.

К чему бы я взялся поведать тебе эту странную и быструю историю? Знаешь, Вера, я все еще наивно верю, что у каждого человека имеется если не призвание, то, по крайней мере, тот набор особенностей и характеристик, которые железно можно использовать во благо социума, а также для разрешения самых неразрешимых индивидуальных противоречий. Ну нельзя заставлять бухгалтера быть акробатом или наоборот: от такого порядка вещей все стороны становятся только несчастны и неизбежно теряют, что мы, кстати, сплошь и рядом и наблюдаем. Что до меня: то своего призвания я пока так и не открыл, однако еще не теряю надежды, что оно где-то сладко дремлет и вообще существует в природе.

25 мая 2021

Четверг

Яд понедельника просачивался и отравлял добрую половину воскресенья, проникая даже и в вечернюю фазу субботы. Все потому, что в понедельник опять и снова на нелюбимую, подчас ненавистную работу. Ранняя зевота, собирания и копошения в прихожей, набившая оскомину дорога через пробки, по карманам, обочинам и колдобинам: кому в подземку, кому через перекрестки направо, прямо, налево. Удивительно негармонично все-таки устроено человеческое общежитие в Империи добра: откуда ж тут взяться эффективному труду, инициативе и, собственно, доброте? Разве что тщеславие и жадность толкают иных на свершения и телодвижения, большинство же респондентов, прямо скажем, очевидным образом не переваривают свою занятость, то есть ту самую работу — безрадостную, малосодержательную и низкооплачиваемую.

Понедельник — время погружения в шахты, бремя нести свою вахту, притворяться и терпеть, чтобы по истечении месяца заплатить за свет, интернет, водопровод и кредит, ну и разок-другой откинуться в отпуска, настолько далеко, насколько хватит деньжат, если вообще еще что-нибудь останется, впрочем. Вот оно новое рабство в бархатной упаковке, с передышками вместо отдыха, с перекурами против перспектив.

А все же был, был момент, когда Никита почти уверовал, что не придется испытать это унижение вновь, в смысле