Мне все равно. Где ее здравый смысл?

— И тебе привет.

Я игнорирую ее замечание и подхватываю рюкзак, чтобы передать водителю. Она возмущенно фыркает.

— Давай, Саммер, садись, — повторяю я, открывая дверь. — Хоть это и избавило бы меня от проблем, я все же не хочу, чтобы ты застудилась.

Она пристально смотрит на меня, открывает и закрывает рот. Быстро проскальзывает внутрь и захлопывает дверь у меня перед носом.

Я поднимаю голову, делаю глубокий вдох-выдох, обхожу машину и сажусь с другой стороны. И говорю я, не глядя на нее:

— Пристегнись.

Она тихо вздыхает и, поймав в зеркале заднего вида взгляд водителя, безропотно пристегивается. Машина трогается с места. Мне становится легче дышать, но потом я улавливаю слабый аромат ее духов. Легкий, солнечный. Как, впрочем, и вся она.

— Ты всегда такой сварливый или только со мной?

Я едва сдерживаю улыбку. Нет здесь ничего веселого. Если бы я мог все время оставаться сварливым, было бы намного проще.

— Ты ведешь себя как ребенок, я буду соответственно к тебе относиться.

— Ребенок? Как ты смеешь!

Я поднимаю заградительное стекло, чтобы водитель не смог услышать больше чем следовало бы. И медленно поворачиваюсь к ней:

— Ты стоишь на улице на леденящем холоде, не обращая внимания на погоду, как еще я должен к тебе относиться?

Широко раскрыв глаза, она смотрит на меня с непонятным выражением, быстро и глубоко дышит, от чего раздвигается кимоно. Мои глаза невольно опускаются. Я сжимаю кулаки, она ворчит, стягивает кимоно и откидывается на спинку сиденья, скрестив руки на груди и надув губы.

— К твоему сведению, у меня нет пальто.

Я хмурюсь. Она что, серьезно?

— У тебя… Как это у тебя нет пальто?

Она бросает на меня взгляд:

— Я живу там, где солнце. Зачем мне пальто?

— Всем нужно пальто.

— Нет, если все твои вещи должны поместиться в одном рюкзаке, тебе не нужно пальто. Я ношу с собой то, что мне нужно. Ясно?

Я нажимаю на интерком, чтобы поговорить с водителем.

— Паркер, мы делаем крюк. Мисс Эванс нужно купить кое-что из вещей.

— Не глупи, Эдвард! Мы не пойдем за покупками.

— Пойдем.

— Мы не успеем на поезд.

— Нет.

— Ну, а если поедем на машине, нужно уже сейчас выезжать, чтобы приехать до захода солнца. Почему ты так на меня смотришь?

— Мы не поедем на машине.

— Автобус?

Она озадаченно хмурится, а я изо всех сил стараюсь не рассмеяться.

Я на автобусе? Серьезно?

— Мы полетим на вертолете.

— Вертолете? — выдыхает она. — Ну да, конечно. Я не должна удивляться, так ведь?

— Не знаю, Саммер. Вертолетная площадка появилась в поместье недавно. Само собой разумеется, ты не знала об этом.

Я чувствую ее замешательство, недовольство. А чем она недовольна? Тем, что я напомнил, как долго ее не было в поместье, или тем, что мое богатство делает возможным такие вещи, как вертолетная площадка?

Была бы она так недовольна, если бы знала, по какой причине вообще существует эта площадка?

Возникает нелепое желание объяснить, но я прикусываю язык. Меня не волнует ее мнение. Нам просто нужно пережить следующие несколько дней, недель, месяцев, даже год, не дай бог, не поубивав друг друга.

— Куда, сэр? — раздается голос Паркера, и я понимаю, что не указал ему направление.

— «Харви Николс».

Огромный торговый центр, очень удобно, все в одном месте.

Она смотрит на меня, ее голубые глаза горят.

— Мы не пойдем.

— Ты предпочитаешь «Дом Фрейзера» или…

— Мы не собираемся за покупками!

— Мы нет, а ты — да.

— У меня нет денег, чтобы просто…

— Поправка. У тебя есть деньги, или ты уже забыла?

— Серьезно, Эдвард, ты…

— Сэр, — напоминает Паркер, когда мы приближаемся к светофору.

— «Харви Николс». И пожалуйста, задержи наш вылет на два часа.

— Два часа? Что, черт возьми, мы будем покупать такого, что займет два часа?!

— Кажется, ты обмолвилась, что у тебя целый рюкзак летней одежды, или я ошибаюсь?

— Нет, но…

— Тогда мы отправляемся за покупками. Можешь воспользоваться моей карточкой.

— Я не хочу использовать твою чертову карточку, Эдвард, — выпаливает она, выпячивая нижнюю губу.

Как было бы приятно ее целовать, я почти ощущаю ее вкус на губах. Мысленно приказываю себе: «Остановись!»

— Ты опять ведешь себя как избалованный ребенок.

Ее глаза вспыхивают, она с низким рычанием откидывается на спинку сиденья.

— Когда ты успел стать таким злым?

— Когда ты ушла, не попрощавшись.

Идиот! Зачем я вообще это вспомнил?

Нужно что-то срочно сказать, но она опережает меня.

— Эдвард, прости меня за то, что…

— Брось, Саммер, я не хочу оглядываться назад. Сейчас мне нужно убедиться в том, что ты не умрешь от переохлаждения.

— Не стоит тебе составлять мой гардероб. Просто у меня не было времени подумать о чем-то таком простом, как гардероб. Слишком много всего обрушилось на меня с тех пор, как я вернулась. Голова просто забита. — Она сделала неопределенный жест рукой.

Я вглядываюсь в ее лицо, вижу искренность, вижу ее такой, какая она есть.

— Ты уже прочитала письмо?

— Да. Прочитала.

— И?…

— И тоже со многим не согласна.

— Наконец-то хоть в чем-то мы едины. В таком случае, полагаю, ты согласишься, что нам нужно найти способ обойти условия завещания, особенно те, которые касаются нашего совместного проживания в течение следующего года.

Она изучающе смотрит на меня:

— Почему?

— Ты серьезно спрашиваешь?

Ее щеки покрываются изумительным оттенком розового. Легкий макияж не защищает от моего пристального взгляда. Раньше она пользовалась густой подводкой для глаз, тональным кремом и румянами. Наверное, если бы я сказал, что ее кожа выдает все эмоции, гнев, разочарование, печаль, желание, она бы захотела, чтобы на лице было больше макияжа.

— Тебе нужно находиться в другом месте, Эдвард? Или просто не хочешь провести год со мной под одной крышей?

Мой смех звучит холодно и отрывисто, я отворачиваюсь к окну. Не хочу, чтобы она видела горечь на моем лице, чтобы знала, насколько мне было больно, когда она ушла.

Ее шокирующий уход ранил глубже, чем эмоциональное пренебрежение ко мне моих родителей. Он повлиял на все отношения, которые я с тех пор пытался наладить.

Но больше никто не увидит меня слабым. Никто!

— Хочешь поменяться письмами? — бормочет она.

Я вздрагиваю.

— Что? Нет!

Опускается тишина, тяжелая, напряженная. Я считаю секунды до того момента, когда смогу вырваться из машины, освободиться от нее.

Никогда не испытывал большего облегчения, увидев фасад универмага. Я выскакиваю, как только машина подъезжает, и на ходу улавливаю приглушенный смех Саммер.

Жду ее на тротуаре. Она шагает мимо меня, бросая