В этой же борьбе против Троцкого колоссально вырос авторитет Бухарина как ортодоксального теоретика партии. Как же убедить эту партию, что Бухарин — негодный теоретик и антипартийный уклонист? Как согласовать с человеческой, даже со сталинской логикой объявление задним числом всего написанного Бухариным в борьбе против меньшевиков и троцкистов антиленинской писаниной, тем более, что все эти труды вышли в свет еще при Ленине, многие даже с одобрения и под редакцией самого Ленина? Как быть, наконец, с неоднократными заявлениями Сталина во время дискуссии против троцкистов, что он не даст Бухарина никому в обиду? Что же случилось сегодня с Бухариным, что заставляет аппарат ЦК объявить его самым опасным человеком для партии? Дело не в прошлых произведениях Бухарина, а в его настоящей позиции внутри Политбюро — рассуждали в партийном активе. И тут же спрашивали, в чем же тогда заключается эта позиция? На собрании партийного актива в Коммунистической академии Бухарину слова не дали. То, что говорил Каганович, к делу не относилось, а что происходило на заседании бюро МК и московского «актива» партии, не было известно и тщательно скрывалось. Назначение опальных из МК на другие, юридически более ответственные правительственные посты способно было лишь дезориентировать не только партию, но и самих «опальных» (последняя цель, конечно, тоже преследовалась до поры, до времени).

Одно было бесспорно: в ЦК назревает новый кризис. Сталин или Бухарин? — вот и формула кризиса. Кто стоит за Сталиным, уже более или менее известно, кто же за Бухариным — неизвестно. Еще менее известны подлинные причины кризиса. Пущенная в ход Агитпропом ЦК успокаивающая формула гласила лишь: «Голосуйте за Сталина — не ошибетесь!» Некоторые отвечали на это формулой Троцкого: «Не партия, а голосующее стадо Сталина!»

* * *

Аппарат ЦК работал, однако, интенсивно и организованно, вербуя обывателей, запугивая «примиренцев» и терроризируя «уклонистов». У нас в Институте красной профессуры (ИКП) учебная жизнь тогда практически приостановилась. Беспартийные профессора и академики отсиживали свои часы в кабинетах и библиотеках, а партийные вместе со студентами бились на партийных собраниях и дискуссиях. На всех собраниях обсуждали один и тот же стандартный вопрос: «Кооперативный план Ленина, классовая борьба и ошибки школы Бухарина». Основные докладчики — члены «теоретической бригады».

В ИКП докладчиком выступил уверенно шедший в гору Л. Мехлис. Собрание было нарочито растянуто на два или три дня, чтобы дать возможность выступить большему количеству преподавателей и слушателей. Мехлис выполнил свою задачу блестяще. Ни одно утверждение, ни один тезис не были «взяты с потолка»— все это обосновывалось бесконечным количеством больших и малых цитат из Маркса, Энгельса и особенно из Ленина. Последнюю часть своего доклада Мехлис уделил так называемым «двум путям» развития сельского хозяйства — капиталистическому и социалистическому. Докладчик утверждал, но уже менее успешно и менее уверенно, что бухаринская школа толкает партию на капиталистический путь развития. В качестве доказательств приводились длиннейшие цитаты из книг Бухарина «Экономика переходного периода» и «К вопросу о троцкизме». Мехлис закончил свой доклад указанием, как и Сталин в начале 1928 года на пленуме МК и МКК ВКП(б), что в Политбюро нет ни правых, ни левых и что речь идет о теоретических и политических ошибках Бухарина в прошлом. Но этим утверждением Мехлис испортил свой доклад, а главное, политику дальнего прицела Сталина-Молотова— Кагановича. Этой ошибкой Мехлиса немедленно воспользовались явные и «скрытые» ученики Бухарина.

Мне хорошо запомнились в связи с этим выступления тогдашнего члена ЦКК Стэна и Сорокина, члена бюро ВКП(б) нашего института. Стэн открыто разделял нынешние взгляды Бухарина, но Сорокин в глазах икапистов и ЦК все еще числился в ортодоксальных рядах. Но сегодня наступил день, когда нужно было класть свои карты на стол. Как это сделает Сорокин? Очень немногие из нас знали, что он полон негодования и протеста против наметившегося сейчас «протроцкистского» курса ЦК. Многие верили, что при его прямом характере, болезненном идеализме и личном мужестве от него можно ожидать чего угодно, но не трусливого бегства от острых тем или рассчитанного двурушничества для глубокой конспирации.

Сорокин прежде всего взял под сомнение теоретическую ценность и доброкачественность самого доклада. Еще свежо звучит в моих ушах вводный тезис Сорокина: «такого серого, теоретически бездарного и политически убогого доклада я не ожидал даже от Мехлиса», — заявил он. Это введение приковало к речи Сорокина всеобщее внимание. Водворилась выжидательная тишина. Сорокин пункт за пунктом начал анализировать доклад, обвиняя докладчика то в сознательной фальсификации марксистско-ленинской теории, то в явно невежественной ее интерпретации. Когда Мехлис начал настойчиво протестовать против «демагогических приемов» оратора, то Сорокин ответил, что он готов извиниться перед докладчиком, если докладчик ему растолкует следующее положение — при этих словах Сорокин прочел довольно большую цитату с явно марксистскими рассуждениями о путях развития современного капитализма и, закончив цитату, вызывающе обратился к Мехлису:

— Скажите, товарищ Мехлис, согласны ли вы с изложенными здесь положениями?

— Конечно, — ответил Мехлис.

— Тогда поздравляю вас, товарищ Мехлис, — цитата эта из Муссолини, — сказал Сорокин под всеобщий хохот собрания.

Сорокин, ловко воспользовавшись произведенным впечатлением (об этом случае мы всегда говорили потом как о «цитатном инциденте»), патетически воскликнул:

— Человек, который не может отличить красное от черного, Ленина от Муссолини, хочет учить нас премудрости марксистской теории! До чего низко пала наша теория, если к ней допустили всяких недоучек вроде Мехлиса! Но я нахожу, — продолжал Сорокин, — что Мехлис нас сознательно или бессознательно дезориентирует, когда заявляет, что мы собрались лишь обсуждать «архивные» ошибки Бухарина и что эти былые ошибки его не имеют отношения к сегодняшнему положению дел в Политбюро. Нет, имеют и тысячу раз имеют! Бухарин ошибался по вопросу о государстве в 1916 году, Бухарин ошибался по вопросу о Брестском мире в 1918 году, Бухарин ошибался по вопросу о профсоюзах в 1921 году, Бухарин мог ошибаться по какому-либо вопросу сегодня, в 1928 году, но тогда мы вправе критиковать Бухарина не за мнимые или прошлые, а за настоящие и политические ошибки. Прошлое может служить лишь иллюстрацией, но не характеристикой нынешнего политического лица Бухарина. К тому же, назовите хоть одного из членов Политбюро, который в прошлом не ошибался? Ошибаются революционеры, но не революция. Но ни один архивариус типа Мехлиса еще не был революционером. Он трусливо роется в архивах вместо анализа сегодняшней позиции Бухарина. Сказки о белом бычке недостойны большевиков. Или — или. Или товарищ Бухарин действительно толкает партию на путь реставрации капиталистических порядков, тогда его место не в Политбюро, а на какой-нибудь финансовой бирже, или товарищ Бухарин находит нынешний курс ЦК ошибочным, тогда надо потребовать от него изложить свою точку зрения открыто и перед всей партией, как это всегда бывало в таких случаях, избавив от этой непосильной задачи крикунов от теории вроде Мехлиса. Игра в прятки в политике чревата катастрофой, особенно если она ведется среди единомышленников.