Эйе велел спрятать в тайник несколько тысяч бронзовых статуй. Я дал много золота, серебра, лазурита, малахита, оникса, слоновой кости. Сюда согнали тысячи лучших ваятелей, литейщиков, резчиков по камню. Лучшие, искуснейшие мастера священных Фив оказались во власти Эйе.

― Вот почему мне было трудно найти искусного мастера, ― рассмеялась Анхесенпаамон. ― Ведь я делала подарок тайно. Старая Тии сказала, что пока строится Карнакский храм, невозможно найти мастера, достойного предстать передо мной. Я обошлась без её совета.

― Ты говоришь о мастере, сделавшем золотое кресло? ― вспомнил Тутанхамон. ― Он очень искусен. Я удивляюсь тому, что Эйе не забрал его сюда. Но сейчас здесь уже все сделано. А мне этот мастер нужен, чтобы сделать сундуки для одежды, оружия и драгоценностей. Как ты думаешь, настанет день, когда корабль, влекомый попутным ветром, доставит нас в страну Пунт? Мне давно хочется увидеть эту богатую страну. Многие поколения фараонов черпали её богатства для своих дворцов.

― И мы наполним наши сундуки драгоценными камнями, золотом и слоновой костью, ― обрадовалась царица.

Наконец-то процессия приблизилась к храму, и царственная чета покинула колесницу, чтобы возглавить шествие в святилище. Они долго шли по громадным роскошным залам храма, где гулко отдавались шаги. Шли молча, почтительно кланяясь бесчисленным изображениям великого бога Амона. Наконец-то они подошли к стеле, на которой была высечена надпись:

«Я нашел храм в развалинах: стены святилища были разрушены, дворы его заросли травой. Я вновь воздвиг святилище и восстановил храмы и пожертвовал им всевозможные превосходнейшие вещи. Я отлил изваяние богов из золота и электрона, украсив их лазуритом и всевозможными драгоценными камнями».

На этой стеле значилось имя Тутанхамона.

― Все так, ― сказал шепотом Тутанхамон своей божественной спутнице.

А в это время позади них оказался Эйе:

― Ты доволен, повелитель? Не правда ли, отличная надпись? Она увековечила твое прекрасное приношение великому Амону.

― Очень доволен!

Эйе приступил к священнодействию, а стоявшие позади него молоденькие жрицы в венках из цветов стали петь гимны великому богу, покровителю всех земель и всех людей Египта:

…Ты ― единый творец, равного нет божества!

Землю ты создал по нраву себе.

В единстве своем нераздельном ты сотворил

Всех людей,

Всех зверей,

Всех домашних животных.

Все, что ступает ногами по тверди земной,

Все, что на крыльях парит в поднебесье,

В Палестине и Сирии, в Нубии золотоносной, в Египте…[i]

Когда кончилось священнодействие и великому богу Амону-Ра были принесены щедрые жертвы, Анхесенпаамон пожелала поклониться жене бога Амона, богине Мут, храм которой был недалеко. Царственная чета отправилась к небольшому изящному храму Мут, где стояло пятьсот статуй великой богини. У каждой статуи царица клала свое приношение. То драгоценное колечко, то венок из цветов, то серебряную чашу, то фаянсовый сосуд с вином. Целая шеренга невольниц следовала за царственной четой, и у каждой на голове была поклажа для щедрого жертвоприношения. Тии внимательно следила за всем священнодействием. Кроме неё, никто не знал, куда деваются щедрые дары, сложенные у подножия многочисленных священных статуй.

Под каменными сводами храма, среди колоннад, была приятная прохлада. Её усиливали ещё и носители опахала, неустанно освежая воздух вокруг великого фараона, его жены и вельмож, следующих за ними. Однако царица снова заметила бледность лица великого фараона. Она тихонько коснулась его руки и почувствовала, что рука холодная и влажная. К тому же она дрожала. Тутанхамон страдал от сильнейшего озноба, но старался не выдавать своего недомогания. Тогда Анхесенпаамон сделала вид, что ей худо, и потребовала подать золоченую колесницу к самому храму богини Мут. Она сказала, что не желает, чтобы вся процессия следовала за ними, что царская колесница должна помчаться ко дворцу возможно быстрее, без задержки.

Прежде чем верховный жрец Эйе узнал о случившемся, колесница уже была у стен храма.

Анхесенпаамон, взяв за руку своего повелителя, довела его до колесницы, а сама все приговаривала, что ей душно и сердце чрезмерно бьется.

Когда они прибыли во дворец, великая госпожа тотчас же приказала вызвать жрецов, врачевателей и своего старого лекаря, которому она больше всего доверяла. Она знала его с тех пор, когда ещё совсем крошечной девочкой заболела и старая черная рабыня впервые прочла над ней заклинание, которое запомнилось ей на всю жизнь. В те дни, когда её великий господин бывал нездоров, она непременно читала это заклинание и верила в его чудодейственную силу. Сейчас, пока ещё никого не было, царица стала у изголовья фараона и зашептала:

― Изыди, приходящая из мрака, входящая крадучись, нос которой позади неё, лицо которой обращено назад… Не пришла ли ты поцеловать этого ребенка? Я не дам, чтобы ты поцеловала его! Не пришла ли ты заставить его замолчать? Я не дам, чтобы ты заставила его замолчать! Не пришла ли ты навредить ему! Не пришла ли ты отобрать его? Я не дам, чтобы ты отобрала его от меня.

Но вот пришел старый врачеватель. В руках у него была скорлупа от яйца страуса, и в ней питье из диких трав. Читая заклинания так быстро, что никто ничего не мог понять, врачеватель напоил больного, сам укрыл шкурами леопарда, в ногах положил священную кошку, которую очень любил Тутанхамон, а в руки дал круглый фаянсовый сосуд с горячей водой. К тому времени, когда покои великого господина наполнились жрецами и лекарями, больному уже стало лучше. Кошка своим теплом согрела ему ноги, сосуд с горячей водой согрел руки, питье успокоило сердце, и вскоре царица увидела, что глаза его повеселели. Фараону захотелось прохладного виноградного сока, который тут же доставили из царских погребов.

― Удалитесь! ― сказала царица собравшимся.

Она давно уже заметила, что фараона раздражает чрезмерная суета. А когда у ложа повелителя собралось десять жрецов и семь врачевателей и когда каждый стал шептать свои заклинания, в глазах фараона появилось выражение недовольства.

― Ты так прекрасно знаешь, что нужно твоему господину! ― сказал фараон, когда остался наедине с царицей. ― Твой врачеватель сумел удивительно быстро распознать мой недуг. Право же, он лучше всех лекарей, которым покровительствует Эйе. Как ты благоразумна, моя любимая, что так быстро вызвала колесницу! Мы вовремя покинули храм, и вот мне уже совсем хорошо. Твой старый врачеватель отлично знает свое дело. Но ещё больше я верю в твое заклинание. Самые лучшие заклинания ― это те, что предназначены для спасения детей. А я слышал это заклинание, когда был ещё совсем маленьким.

― Мой великий господин, ―